Российский колокол №7-8 2021
Шрифт:
– Что это? Кто это? Кто говорит? – Моё сознание недоумевало.
– Так легко и просто пишет об одиночестве. Хотя и о себе, но мне всё время кажется, что обо мне. Надо Райке и Людке посоветовать, пусть почитают. Три часа ночи, а отрываться неохота. Ладно, надо спать. Завтра после работы ещё почитаю. Как его зовут? АВИ? Какое странное имя. А… Это псевдоним. Всё! Спать, спать, спать…
А мне не хочется спать. Это плюс. Мёртвые не спят.
О! Вижу! Женщина в возрасте, красивая. Укладывается спать. Как странно. Она говорила, а губы не шевелились. Похоже, она думала. А я слышал. И так будет всегда, когда будут
А кто у меня родные? Нет их среди живых. Раньше меня ушли.
Я никогда не любил похороны. Старался не бывать. Смотреть, как в землю опускают ящик с холодной оболочкой, не интересно. Традиция людей. Прощание с телом усопшего. Да разве тела я любил? Я их живых любил. Настоящих. А тело – старый, поношенный костюм. Теперь я и сам без тела.
– Ну, давай за Андрюху! Не чокаясь. Неплохой был мужик. Конечно, с придурью. Но кто сейчас без неё?
Вижу: пара друзей, за меня пьют. Поминают. Водочка, закусочка, сигаретный дымок над столом. Бывало, и я любил этот нехитрый мужской антураж. А теперь со стороны смотрю.
Они не знают, что я здесь. С ними. Не могут знать. Чувствую себя шпионом. Невидимкой. Забавно.
– Да. Странный он был. – Слышу продолжение разговора. – То болтает без умолку, слова не вставить. А то вдруг замолчит и в одну точку смотрит. Будто он в последние годы немного умом подвинулся. Книжки писать начал. Пить совсем бросил.
– Это точно. И я заметил. Перестал ко мне приезжать. Сколько его ни звал к себе, он всё причины выдумывал. Дома сидел и сочинял свою белиберду.
– А ко мне в прошлом году приезжал пару раз. С виду нормальный. Но молчаливый стал. А если и говорил, то только о своих книжках. Но вот слушать он умел, как никто. Теперь это редкость.
Приятно было видеть друзей. Слушать их разговор. Читать их мысли. А что у меня ещё осталось? Только это. Никаких знаков о себе подать я не мог. И, как уже догадывался, слушать о себе мне придётся ещё долго. От разных людей, от читателей, от бывших жён и любовниц, от моих детей и друзей. От тех, кто жив и помнит.
Не только хорошее слушать. Но и всё то, о чём хочет забыть моя совесть. Всякое было в жизни. Люди ещё напомнят мне мои гадости и подлости. Вспомнят меня отвратительно трусливым и слабым. Они знали меня и таким. Я должен быть к этому готов. В их памяти остались мои поступки, мои ошибки. Всё это заслужил.
Сознание и совесть – это всё, что осталось в этом странном мире теней и света.
Голоса смолкли. Друзья заговорили о чём-то другом. Я мог слышать только о себе. Пока затишье, самое время осмотреться.
Ни райских просторов, ни адских костров. Ни Ангелов поющих, ни демонов кошмарных. Ни неба, ни земли, лишь пустота.
Нечего и рассматривать. Ни звёзд, ни солнца, ни луны. И воздуха нет. Тишина, безмолвие, отсутствие всего. Только сознание и совесть.
А желания? Желания остались. Они впечатались в сознание, глубоко въелись в душу. Как татуировка в кожу. Хочется курить. Рта нет, горла нет, лёгких нет, а хочется. Вот же, блин… Не успел бросить при жизни. Теперь вот мучайся. Ладно, это не самое худшее.
Значит, троица. При мне сознание,
Хочется рассказик сочинить. Проклятое желание. Тут ни бумаги, ни стола. Даже и рук нет. А писать хочется. Буду терпеть.
– Смотри, как он начинал. Сначала писал о детстве, о работе, о своих чувствах. – Слышу голос женщины лет тридцати. Пригляделся. Нет, раньше её не видел. – И только в двух последних книгах начал по-настоящему сочинять истории.
Сюжеты уже не из своей жизни, а выдуманные. Но не менее правдоподобные. Он будто полюбил проживать чужие жизни в своих книгах.
Вижу просторный зал со стеллажами книг. Это явно не квартира. Похоже, библиотека. Неужели меня в век интернета в библиотеках читают. Две подруги, термос с кофе, чашки на столе. Разве теперь разрешается пить кофе прямо в читальном зале? Интересные времена. Читатели, до сих пор не разлюбившие бумажный запах книг и шелест страниц.
– Может, он и любил проживать чужие жизни в своих книгах, только мне непонятно, почему у него почти ничего нет о любви. Самой обычной человеческой любви мужчины к женщине. У него всё в основном о страданиях и одиночестве, о покинутых всеми стариках, о несчастных женщинах и детях-инвалидах. Много пишет о смерти. Он что, никогда не любил?
– Думаю, что любил. Но или не хотел раскрывать эту, слишком интимную для него, тему, или просто не успел.
– Как не успел? Он уже умер?
– Ты не знала? Девять дней назад похоронили.
– А ты как узнала?
– Мне из Новосибирска сообщили. Там моя подруга живёт, она лично у него книги с автографом покупала. Тоже случайно узнала. В последний год он мало появлялся на люди. Пришла на литературную встречу, там ей и сказали. Умер тихо, незаметно.
– Земля ему пухом. Интересный писатель был. Своеобразный. Теперь почти никто так не пишет. Читаю, и душу наизнанку выворачивает. Но бывает и смешно. Столько иронии к себе, фантазии.
– Да почему же был? Он и остался писателем. Ещё увидишь, как к его книгам известность придёт. Только ему при жизни признание нужно было. А теперь только посмертно. У нас, в России, почти всегда так.
Я слушал эту беседу за кофе, и стало хорошо и спокойно. Они правы. Теперь мне не нужно ничего. Ни денег на жизнь, ни славы, ни почестей, ни тиражей, ни издателей, ни верных поклонниц. Всё это в прошлом.
Моё «я» лишилось земных потребностей. Почти всех. Только вот курить охота. Думаю, и это желание стихнет во мне и испарится в Вечности. Утихнут и все разговоры обо мне. Кому нужны чьи-то мысли, записанные в книгах? Люди озабочены своим земным, насущным. Это вполне нормально.
Но вот как донести до живых, что смерти нет? Что совесть не умирает? Что сознание вечно? Не знаю.
Ведь все ниточки, связывающие меня с миром живых, обрезаны. Нет! Не все. Обо мне ещё помнят, думают, говорят. Значит, связь есть. Последняя не разорвана нить. Она от людей ко мне. И от меня к ним. Я должен не потерять эту связь. Пока не знаю как… Но, может быть, достучусь до их сердец своими книгами. Они живы. И я жив в памяти людей, пока цела эта последняя нить.
А что это за звуки? Противное жужжание. Ещё и скребётся кто-то. А…