Российско-американская совместная революция
Шрифт:
– Насаждается "реформаторская" идеология в духе "морально все, что экономически эффективно" - вплоть до того, что американцам разрешили добывать в Москве младенцев, методом искусственного выкидыша, для расчленения их на органы и продажи их за валюту (см. "Штерн" № 6, 1993; "Русский Вестник" № 14, 1993). Стариков же, не имеющих средств и родственников, хоронят в пластиковых мешках как ненужный мусор или сжигают.
– Средства массовой информации проповедуют под видом "свободы" сексуальные извращения, под видом "духовности" - оккультизм. Преследуя российские приходы Русской Зарубежной Церкви, правительство финансирует антропософскую школу в Москве, продает телеэфир зарубежным сектам, которые, пользуясь валютным преимуществом по сравнению с Православной Церковью, активно
– Преступность достигла небывалых размеров и превратилась в норму; честное предпринимательство в таких условиях невозможно. Мафиозно-уголовную составляющую властных структур отмечает даже такой апологет рынка, как Л. Пияшева ("Независимая газета", 25.11.93). А кинорежиссер С. Говорухин дает в своей книге такое определение "реформам": идет "Великая криминальная революция" - т.е. передел общенационального достояния между коррумпированной компрадорской властью, мафией и иностранным капиталом.
Это такие-то "реформы" оправдывают столь кровавую их защиту? Не отдают ли в правовых государствах даже за малую часть подобных деяний под суд? Или здесь действует знакомое правило: ограбление, растление, лишение жизни одного человека - это преступление; но когда оно творится в масштабах целого народа - это статистика?
Неужели можно считать, что расстрелянный парламент был вообще против реформ, за "возврат к тоталитаризму" - а не против _таких_ "реформ"? И неужели их отвергал только парламент, а не основная масса народа?
Да, большинство депутатов были мало пригодны для конструктивных преобразований (это мы отметим далее), но еще менее пригодной оказалась президентская команда ("дураки с инициативой"). Ельцин и Гайдар позже не раз признавали, что четкой программы реформ у них не было и что их "политика была построена на изрядной доле нахальства" ("Посев" № 5, 1993). Парламент лишь реагировал на это нахальство, на коррупцию и шоковую терапию - не всегда экономически продуманно, но вполне понятно (например, требуя повышения пенсий, он спас жизни тысячам ограбленных Гайдаром стариков).
Протестуя против всего этого, и съехались люди с разных концов страны защищать Белый дом - а не "советскую власть" или Хасбулатова. Телевидение целый год не упускало ни одной промашки депутатов, "дремоты при исполнении" и т. п. достаточно скомпрометировав их в глазах народа. Тем не менее многие видели даже в таком непрофессиональном парламенте противовес реформаторскому беспределу.
Называть же депутатов "советской властью" - неуместное повторение коммунистической демагогии, ибо декоративные советы никогда не были властью, властью была компартия и ее инструмент КГБ. Именно Ельцин был одним из лидеров КПСС, а его министр безопасности Голушко начальником КГБ Украины; у них гораздо больше поводов покаяться за свое прошлое (чего они не сделали), чем у преподавателя политэкономии Хасбулатова или у подполковника Руцкого. Да и далеко не все в парламенте были коммунистами. Защищать его, правда, пришли и люди с красными флагами, и группа так называемых "фашистов", - но это ничего не меняет в сути конфликта и сути нынешнего кризиса в стране.
Конечно, главная причина кризиса - три четверти века коммунистического правления. Но в августе 1991 г. _у мудрого правительства имелись все шансы не допустить нынешнего экономического и политического развала страны._ Это нам демонстрируют даже коммунисты в Китае. Ельцинские же неофевралисты (как и их предшественники в 1917 году) своей государственной некомпетентностью, духовной неразвитостью и чужестью русским традициям способны лишь усугублять хаос и сваливать свои просчеты на "коммунистов" (которые до сих пор оказывали большую услугу правительству - в роли козла отпущения).
Запад тоже использует демагогический прием "коммунистической опасности" для поддержки нынешней власти в России как наиболее соответствующей интересам своей геополитики. Общественному мнению навязывается ложный выбор: либо нынешние "демократы-реформаторы" либо возврат к "коммунизму-тоталитаризму". А при господстве "демократических" средств информации далеко не все люди (в том числе среди эмигрантов) задумываются о том, что есть разумная альтернатива тому и другому. Что противоборство в России идет не "за" или "против" реформ, а за их смысл и их цену.
2. "Единственно легальный, всенародно избранный"
Западные союзники Ельцина поддержали его как "единственно легальную и всенародно выбранную власть" (газета НТС "За Россию" № 9, 1993) - в отличие от "несвободно выбранного парламента". Но ведь обе эти ветви власти были выбраны до августа 1991 года, еще при режиме КПСС, когда не было подлинного выбора из всего спектра политических сил. Обе они были избраны на основании той же "советской" конституции (впрочем, в 1992 г. она была значительно изменена) и обе клялись в верности ей. Обе поначалу поддерживали друг друга, причем до своего президентства Ельцин был гордым главой того же самого парламента, вовсе не считая его "несвободным" или "коммуно-фашистским" (в 1990 году они совместно "вывели" РСФСР из России, положив начало "параду суверенитетов"); именно по настоянию Ельцина его преемником в этой должности стал Хасбулатов, а вице-президент Руцкой был "всенародно" избран вместе с Ельциным...
Не было особой разницы между этими ветвями власти и по их самосознанию: обе они стали преемниками лишь последних 75 лет нашей истории, а не всего православного тысячелетия. Это они подтверждали не раз: парламент - отказавшись восстановить русский герб; президент сохранив сатанинские звезды над Кремлем и почетный караул у мумии разрушителя Российского государства; и "все вместе - узаконив большевицкие границы и даже в 1992 году (!) утвердив день 7 ноября "национальным праздником"...
Что же касается "победы" президента на апрельском референдуме 1993 года - то, во-первых, и тогда народу не было предоставлено подлинного выбора, а лишь между этими двумя наследниками Октября. И во-вторых, Ельцин получил доверие лишь 37,6 % избирателей при 25,2 % голосов против и 37,2 % воздержавшихся (не видевших смысла в таком "выборе"), а политику Ельцина поддержали лишь 34 % списочного состава избирателей[Здесь и далее в этой статье процент голосов вычисляется (если не оговорено специально) не от пришедших на избирательные участки, а от всего списочного состава избирателей с подразделением на три категории: за, против, воздержавшиеся. Это точнее отражает раскладку сил в обществе. Поскольку "воздержавшиеся" в нынешней России, в отличие от Запада, игнорируют выборы не из равнодушия, а из недоверия ("не за кого голосовать") и очень часто - в виде протеста против происходящего в стране.] - и это при мощнейшей пропаганде средств информации и Запада в пользу Ельцина! Если к тому же учесть не голосовавших россиян в "ближнем зарубежье" хотя бы как воздержавшихся - то он получил поддержку менее трети народа. А если бы проголосовали и они, преданные Ельциным? И если бы на выборах была представлена иная, компетентная национально-государственная сила?
"Цивилизованные правовые нормы", по которым президент получает "мандат от народа" на основании малой части его голосов - быть может уместны в США (там президент побеждает, получая голоса лишь около четверти избирателей), но это противоречит и русскому стремлению к правде, и русской традиции соборности.
Так что президент и парламент не имели каких-либо легитимных преимуществ друг перед другом. Поэтому - да, надо было переизбирать и парламент, и президента (за это и автор этих строк проголосовал в апреле), надо было сменить и конституцию - но с максимально возможным соблюдением законности, во избежание потрясений. Осторожность была тем более необходима, что на апрельском референдуме абсолютного большинства не получил никто: за переизбрание президента проголосовало 32 %, за переизбрание парламента - 43 %. Это продемонстрировало не столько преимущество Ельцина перед парламентом, сколько раскол в обществе.