Российское общество и гибель АПЛ “Курск”
Шрифт:
Вследствие этого требуется залповая стрельба 48 ракетами минимум с двух лодок, что представляет собой ещё одну проблему, поскольку необходимо обеспечить не только совместное действие двух лодок, но и синхронизировать их ракетные залпы по одной и той же цели ‹при целеуказании извне: со спутников или самолётов› желательно при удалении лодок друг от друга на несколько сотен километров и атаке ими ‹назначенной› цели с разных направлений. ‹Руководство ВМФ СССР уклонилось в 1970-е гг. от анализа дилеммы, что лучше: большой и относительно шумный Пр. 949 с 24 ракетами с дальностью стрельбы более 500 км без гарантированного целеуказания, либо развитие
Стоимость же “Курска” составляет примерно треть стоимости полноразмерного авианосца
[114], который, будучи наиболее универсальным кораблём, может решать задачи, к решению которых лодки типа “Курск” не способны
[115]. А без авианосца эти задачи ‹просто› нерешаемы. То есть строительство АПЛ по Пр. 949 изначально было никчемно и представляло собой растрату средств в особо крупных размерах с признаками измены Родине. ‹Но синдикату лидеров военно-морской и военно-промышленной мафий в годы застоя в СССР было проще “научно обосновать” и продавить финансирование заведомо никчёмного проекта, нежели научиться делать что-либо более полезное.›
Строительство же полноразмерных авианосцев при рассмотрении проблемы военно-экономической эффективности в масштабе Флота ‹и Вооружённых сил государства в целом›, а не на уровне “дуэльного” сопоставления проектов отдельных кораблей, - единственно здравая политика, насколько может быть здравой политика наращивания военного противостояния, создающего потенциал неуправляемой военной катастрофы, началом которой способно стать случайное (а по существу “автоматически” эгрегориально управляемое) трагическое стечение обстоятельств
[116].
Соответственно этой оперативной реальности торпедное вооружение на стратегических и многоцелевых ракетоносцах ‹нормально
[117]› предназначено для обеспечения их самообороны от противолодочных подводных лодок противника, прежде всего (ещё вопрос: смогут ли они услышать лодку-истребитель заблаговременно?); а уж во вторую очередь - для поражения надводных кораблей в каких-то чрезвычайных тактических ситуациях. И потому для лодок, аналогичных “Курску” (и «стратегов»), более значимо уметь стрелять торпедами по подводным лодкам, а не по надводным кораблям.
Если же в действительности “Курску” была поставлена задача поражения подводной мишени, то его торпеда была настроена для стрельбы по подводным лодкам, а не по надводным кораблям; торпедой отрабатывался иной алгоритм самонаведения. И в этом случае после того, как натовская лодка не смогла уклониться от торпеды манёвром, на её главном командном посту могла начаться истерика, завершившаяся применением боевого оружия
[118].
Кроме
[119]. Если же в действительности “Курск” должен был стрелять по мишени, отрабатывая задачи противолодочной обороны, то после выполнения стрельбы лодка обычно всплывает, сопровождает торпеду и помогает кораблю-торпедолову её обнаружить. То есть в случае стрельбы по подводной цели о проведении атаки должен был докладывать, скорее всего, сам “Курск”. И соответственно его хватились потому, что плановый доклад своевременно не поступил.
Тем не менее, официальное заявление о неуместной для лодок такого класса стрельбе торпедами по надводной цели существует (в военных обстоятельствах это был бы преступный приказ в подавляющем большинстве случаев, который мог бы быть оправдан только какими-то исключительными обстоятельствами). И этот факт свидетельствует либо о сокрытии правды методом предоставления правдоподобной версии; либо об оперативно-тактической безграмотности того, кто поставил “Курску”
[120] в реальной боевой обстановке гарантировано самоубийственную и военно-экономически (большей частью) не оправданную задачу: поразить торпедой цель в составе ордера надводных кораблей. Ещё раз подчеркнем:
Для таких лодок стрельба торпедами по надводному кораблю - высосанная из пальца «чрезвычайщина» либо игра в однозначно ядерную войну, бессмысленную вследствие самоубийственности её для человечества, а время манёвров флота драгоценно и само по себе, и в финансовом выражении (тем более в условиях постоянного недофинансирования Министерства обороны и ВМФ на протяжении многих лет).
Поэтому для ракетных лодок разного назначения и надводных кораблей, обеспечивающих боевую подготовку ракетоносцев, есть более значимые задачи, нежели та, которая была поставлена перед “Курском” согласно официальному сообщению ВМФ. Конечно, лодки этих классов должны уметь стрелять торпедами и по надводным целям, но не в режиме своей охоты на противника, а в условиях ведения охоты на них разнородными противолодочными силами противника. Но это совершенно иные тактические ситуации.
Ещё одно обстоятельство, связанное с версией о потоплении “Курска” залпом боевых торпед, состоит в том, что это - одна из четырёх версий, объясняющая, почему на нём оказались затоплены все без исключения отсеки прочного корпуса.
Три другие:
1) шли в подводном положении с раскрытыми люками в переборках и не успели их задраить после начала поступления воды в прочный корпус, возможных причин чему множество (но хотя и расходятся сплетни о том, что на многих лодках не принято задраивать межотсечные люки, но нам самим и знакомым подводникам видеть подобного не приходилось, поэтому сию версию мы исключаем);
2) на лодке был существенный некомплект личного состава, поэтому в некоторых отсеках в момент начала аварии могло не быть вахтенных, и загерметизировать эти отсеки было просто некому (но поскольку выдвижные устройства на затонувшем “Курске” подняты, то при всплытии на перископную глубину такого положения на борту быть не могло: ‹переборочные двери должны были быть задраены перед началом манёвра всплытия на перископную глубину›);