Ростовщик и море
Шрифт:
– Потом, – коротко бросил ему я. – В каюте.
– Натаниэль, – тут же попытался остановить меня непонятно зачем заявившийся на борт Мартин. – Это Люк Уильямс, проводник, которого…
– К черту всех. – Я ненавидяще уставился на помощника. – Капитан, проводите меня в каюту!
– Я провожу, – пропыхтел тащивший мои вещи Питер. – Нам сюда…
Под ногами заметно раскачивалась палуба, и я поплелся за О’Райли, совершенно не разбирая дороги. Трап, переход, снова трап. Не с моей ногой такие развлечения, ох, не с моей!..
От близости моря начало мутить, и, захлопнув дверь каюты, я сразу же согнулся
– Может, позвать судового врача? – предложил Шелер, молча стоявший до того у двери. На левой руке у него не хватало двух пальцев, и по старой привычке он заложил изувеченную кисть за широкий пояс, на котором помимо пистолета висели ножны с короткой абордажной саблей. – У вас, вероятно, крайне тяжелый случай морской болезни…
– Заткнитесь, капитан! – Я вытер полотенцем лицо, развязал шейный платок и отщелкнул крышку карманных часов. – Отплываем через час?
– Да.
– Тогда у нас есть время прояснить кое-какие моменты. – Выудив из кармана плоскую серебряную фляжку, я глотнул бренди, сразу обжегшего горло, и уже немного спокойней оглядел предоставленную мне каюту. Тесно, конечно, но это ерунда. Зато нормальная кровать есть, а не гамак. И откидной столик. И лампа. – Во-первых, что бы ни случилось: пожар, бунт, эпидемия чумы, нападение пиратов, обращайтесь непосредственно к господину О’Райли. Я не хочу никого видеть и никого слышать, пока мы не прибудем на место. Ясно?
– Как скажете. – Капитан даже не улыбнулся. – Думаю, мы найдем с господином О’Райли общий язык.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул Питер, засовывая мой дорожный мешок под кровать.
– И второе: если кто-то по какой-то причине нарушит первое правило, этот кто-то об этом очень сильно пожалеет! – Завинтив колпачок фляги, я повалился на кровать и кинул трость на пол. – Можете идти.
– Я поставлю пару человек у дверей, – предложил Питер.
– Лишним не будет, – кивнул Шелер. – Идем на континент? В Виму?
– Да, – хмыкнул я. – Только для начала заглянем на Джугу. Восточное побережье. О’Райли укажет более точное место. И учтите, капитан, до поры, до времени, команде об этом знать не обязательно.
– Не нравится мне это. – Шелер провел пальцем по шраму на шее. – Поганое местечко. Можем нарваться на пиратов. И тогда мои шестнадцать пушек нас не спасут.
– Мне поискать другого капитана? – зевнул я.
– Нет. Но мой долг предупредить нанимателя об опасностях.
– Кто предупрежден – тот вооружен, так ведь? – рассмеялся я. – Держи порох сухим, а ноги в тепле?
– Мне бы ваш оптимизм, – пробурчал капитан и вышел из каюты.
– Что-нибудь нужно? – посмотрел на меня О’Райли.
– Нет, иди обустраивайся.
– Хорошо, если что-то понадобится, можете свистнуть парням. Пока поставлю Боба и Роба, потом поменяю на надежных людей.
– Договорились.
Заперев дверь на засов, я тут же выудил из-под кровати бочонок с бренди и налил полную кружку. Что за черт! Мы еще в открытое море не вышли, а меня уже всего трясет! Ничего, пока в бочонке плещется лекарство, мне судовой врач без надобности. Только бы не спиться…
Не спиться не получилось. Нет, на восьмой день
За время путешествия я скинул, пожалуй, с десяток килограммов – заставить себя хоть что-то съесть удалось только на третий день. Да и то принесенные Питером вареные яйца и полоска жареного бекона отправились в ведро минут через десять после трапезы. Тошнило меня постоянно – и не думаю, что дело было в морской болезни: стоило выпить стаканчик-другой, и я совершенно спокойно отключался на несколько часов. А потом все начиналось сначала. Ведро-бренди-койка. И так весь день. Да и ночью было ничуть не лучше.
Под конец плавания от меня разило выпивкой как от бочонка с бренди. Думаю, еще денек, и приступ белой горячки был бы обеспечен. Да и без того каюта в моем воображении превратилась в чрево гигантской рыбины, которой таки удалось выманить неосторожного человека в море и проглотить. Да! И море. Море было повсюду. Ближайшая земная твердь прямо под ногами, и от осознания этого волосы на затылке вставали дыбом. Я слишком долго ненавидел проклятую лужу соленой воды, чтобы вот так запросто смириться с этим путешествием. А бренди… бренди помогал отключиться, но и только. Пить приходилось не для того, чтобы захмелеть – хмель уже не брал, – а от полной безысходности. Трезвым становилось вовсе невмоготу. И тошнота… Никогда не думал, что в человеке столько желудочного сока!
Каждый день начинался с того, что я с кружкой бренди ковылял к стоявшему у двери каюты ведру. Делал глоток, ждал, пока прекратится рвота, и пил снова. Обычно с третьего-четвертого глотка отпускало. Пока оставались силы, запихивал в себя хоть что-то из съестного, запивая все тем же бренди. Ненадолго забывался. Потом уже просто пил. Самое главное было не переборщить с дозой: похмелье запросто могло свести меня в могилу. Алкоголь и море – воистину дьявольский коктейль.
О’Райли прервал сложившийся ритуал на восьмой день. Кое-как продрав глаза, я выслушал его доклад и велел спускать на воду ял – опасавшийся пиратов капитан не хотел рисковать судном и заходить в бухту. Пока в голове играл хмель, я быстренько собрался, с помощью Питера поддел под камзол кольчугу, застегнул пояс с пистолетами, глянул на свою опухшую и заросшую щетиной физиономию и принялся бриться. Не показываться же на людях в таком виде. Раза три порезался, но зато немного пришел в себя. Даже руки не дрожали, когда наливал бренди.
– Нельзя резко бросать, – выпив, я спрятал в карман фляжку и кивнул неодобрительно посмотревшему на меня Питеру на выход. – А то черти мерещиться начнут. Пошли.
– На берег сойдем вдевятером, – просветил меня О’Райли. – Больше народа брать смысла нет.
– Кто идет? – глотнув свежего морского воздуха, я поморщился.
– Проводник порекомендовал троих, они вместе в этих краях служили, – начал перечислять Питер. – Я тоже бывшего сослуживца прихвачу. Ну и ваши охранники.
– Боб и Роб, – опершись на трость, кивнул парням я. – Неплохо.