Рота террора
Шрифт:
И когда пришел назначенный день, они достигли горы, уверенные в своих силах, и поднялись на гору, и захватили укрепления, потеряв несколько человек, но не так много, как можно было ожидать. И все это благодаря Мастеру Синанджу.
Но, ворвавшись во дворец, они упали на колени, потому что несмотря ни на что они оставались крестьянами и никогда не бывали во дворцах. Смущенные и испуганные, они бродили по дворцу, пока стража не перебила их. А все потому, что крестьяне не представляли себе, что делать во дворце, они видели себя лишь штурмующими его.
– И были, и не были.
– Совершенно верно.
– Выходит, то же самое можно сказать и о воздушных пиратах?
– Совершенно верно.
– Но как сказать об этом Смиту? – спросил Римо. – Он и без того в панике.
– Это пройдет.
– Откуда ты знаешь, папочка?
– Знаю. Разве ты не видел, как он разглядывает свои пальцы или как смотрит на небо?
– Смит ни разу в жизни не смотрел на небо. Он смотрит только в свой дурацкий компьютер. Это человек без души.
Чиун улыбнулся.
– Возможно, но все-таки он человек.
– Ты хочешь сказать, что наступил какой-то особый этап в его жизни?
– Именно так, – ответил Чиун. – Он страдает, потому что понимает: его жизнь близится к закату, она почти кончилась, а он еще толком и не жил. Но это пройдет, потому что это всего лишь минутное настроение, и вскоре он вернется к иллюзии, которую питает большинство людей: что он никогда не умрет. Эта иллюзия вернет его к нормальному состоянию.
– Бездушная машина, – сказал Римо.
– Верно, – сказал Чиун. – Но встречаются императоры и похуже.
Дорога кончалась в нескольких ярдах от последнего дома. Римо и Чиун брели по ней, и если бы кто-нибудь видел их со спины, он сказал бы, что американец двигается по-восточному плавно; их с Чиуном можно было принять за близнецов.
Они свернули с дороги на узкую грязную тропинку, которая шла среди берез и полого спускалась вниз по холму.
– Скажи, – сказал Римо, – чем закончился штурм дворца?
– Конец был хороший. Мастер с небольшой группой верных людей проник в комнату с сокровищами. Они спустились с горы и отдали сокровища императору.
– А крестьяне?
– Их перебили.
– Как же можно говорить о хорошем конце?
– Но император заплатил.
– Если дело только в деньгах, почему Мастер не оставил себе сокровища короля?
– Потому что мы не воры, – воскликнул Чиун.
– Но они же ограбили короля!
Чиун произнес тираду на корейском языке, из которой Римо уловил несколько слов. Глупец. Белый человек. Тупица. Безнадежный невежда. Птичий помет. И еще одно выражение, которое Римо запомнил, поскольку учитель постоянно его употреблял. Это была заповедь Дома Синанджу: «Ты можешь взять грязь из реки, но не можешь превратить ее в алмаз. Довольствуйся кирпичом».
Впереди показался пустырь, и Римо ускорил шаг, пока вдруг не понял, что идет один. Он обернулся. Чиун стоял в двадцати футах позади около большого камня. Вокруг камня была какая-то прогалина, как будто здесь ночевал олень и выщипал всю траву.
Римо окликнул Чиуна. но тот даже не шевельнулся.
– Иди сюда, – крикнул Римо, – тренировочная площадка должна быть там, на пустыре. Девушка сказала, что она у подножия холма.
Чиун поднял палец.
– Нет, они тренировались не на пустыре. Вот это место.
Римо вернулся к камню и огляделся. Камень был высокий, в два человеческих роста, около него была покрытая грязью прогалина и больше ничего.
– Почему ты так решил? – спросил Римо.
Чиун показал на маленький плоский участок камня на уровне его плеч. В этом месте поверхность была гладкая. Казалось, кто-то отколол от камня кусочек размером со спичечный коробок.
– Пора оставить службу у этого императора, – сказал Чиун. – Я смогу найти новую работу и для тебя. Надо уходить. Для ассасинов всегда найдется работа. Не волнуйся, без денег ты не останешься.
Он дотронулся до плоского участка камня своим длинным ногтем.
– Вот он, знак, указывающий посвященному, – произнес он, – что пришло время искать другого хозяина. Предоставь Америке самой заботиться о себе.
Римо почувствовал, как у него перехватило дыхание.
– О чем, черт побери, ты говоришь? Я не дезертир.
Но Мастер Синанджу уже отвернулся от него и смотрел в небо.
Глава седьмая
Генри Пфейфер переставлял ценник на бараньей ноге в витрине своего мясного магазинчика на Баллард-стрит в Сенека Фоллз, когда в дверь вошла студентка из Пэттон-колледжа и, улыбаясь, сообщила, что ему предстоит убить двоих приезжих.
– Прошу прощения, – сказал он с едва заметным гортанным акцентом уроженца немецкого городка Бремерхафена. – Кто вы? Что такое вы говорите?
– Меня зовут Джоан Хэкер. Я учусь в Пэттон-колледже. Во имя революции вы должны убить двоих. Возможно, вы не очень подходите для этой роли, но лучшей кандидатуры мы не можем сейчас найти.
– Прошу вас, присядьте. Могу я предложить вам стакан воды?
Генри Пфейфер вытер свои мясистые руки о запачканный фартук и подвинул девушке стул.
– Все очень просто, – объяснила Джоан Хэкер. – Как известно, не разбив яиц, омлета не приготовишь. Значит, придется разбивать яйца. Я вынуждена пожертвовать отношениями с человеком, который много для меня значит. Очень много. Возможно, я никогда больше не встречу такого человека. Но я делаю это во имя революции.
– Может быть, дать вам «Алка зельцера»? Или рюмочку шнапса? А потом мы позвоним в больницу, ja?
– Nein, – сказала Джоан Хэкер, которая немного знала немецкий. – У нас нет времени. Они там, у канала. Я их туда заманила. Удобное место для засады. Я сказала бы вам раньше, но мы не хотели давать вам много времени на обдумывание. Мы обеспечим вам прикрытие. Вы должны быть нам благодарны.
– Девочка, ты поедешь в больницу, если я позвоню?
– Нет, капитан Грюнвальд. Капитан СС Оскар Грюнвальд. Я не поеду в больницу. Я жду вас.