Ровно в полдень
Шрифт:
— Нет, спасибо. Скажите, правда ли, что еще до нападения на вас вы отстранили от работы офицера Арнольда Микса?
— Да, было.
— В чем причины подобного поступка?
— Все они подробно изложены в его деле, — своей улыбкой она продемонстрировала готовность сотрудничать. — Прислать вам копию?
— У меня уже есть.
«Твердолобый», — мелькнула у Фиби мысль, что не помешало ей взглянуть на собеседника все с той же располагающей улыбкой.
— Что ж, тогда вам все известно.
— Офицер Микс поставил под
Больше Фиби не пыталась улыбаться. Тон ее тоже стал куда более резким:
— Мы оба знаем, что он напал на меня. Что он поджидал меня на лестнице, чтобы напасть и избить. И мы оба знаем, почему все это не дошло до суда. А еще мы оба знаем о том, что у Арнольда Микса серьезные проблемы с субординацией — особенно если руководитель женщина. Ах да, забыла упомянуть еще кое-что — неспособность Микса контролировать собственные эмоции. И если вы все это знаете, то к чему подобный допрос?
Темные глаза Блэкмена не отрываясь смотрели на нее.
— Он выдвинул серьезные обвинения против вас и капитана вашего подразделения.
Фиби с трудом сдерживала бьющее через край негодование. «Эмоции, — подумала она, — были бы сейчас совершенно излишними».
— Именно так. Кое-что он высказал мне прямо в лицо, в моем кабинете.
— Я не ошибусь, если скажу, что у вас с капитаном Мак-Ви действительно установились личные взаимоотношения?
— Это так. Наши отношения действительно носят личный и платонический характер. Я знаю капитана уже больше двадцати лет и очень уважаю его. Раз уж вы занимаетесь этим вопросом, то должны знать, при каких обстоятельствах я с ним познакомилась.
— Вы ушли из ФБР, чтобы работать в его подразделении.
— Да, я поступила так по целому ряду причин, ни одна из которых не противоречит местным правилам. Я проработала здесь уже семь лет и за это время не получила ни единого замечания. Полагаю, моя репутация и уж тем более репутация капитана выше каких бы то ни было подозрений. Особенно если в роли обвинителя выступает не кто иной, как разжалованный офицер полиции, воспринявший дисциплинарное взыскание как повод избить меня.
Блэкмен надул щеки, и это было первым знаком того, что он вообще что-то чувствует.
— Я понимаю, лейтенант, что вы находите наш разговор не очень-то приятным.
— Не очень-то приятным? Лейтенант Блэкмен, как женщина и как офицер полиции, я нахожу его просто отвратительным.
— Я понял. Еще этот офицер утверждает, что вы проявляли к нему неподобающий интерес и использовали свое вышестоящее положение, чтобы склонить его к сексуальному контакту.
— Это я уже слышала. — «К черту, — подумала она, — это уже чересчур». — Я никогда не проявляла сексуального интереса к Арнольду Миксу. Тут уж вы можете полагаться либо на его слово, либо на мое. И вообще хотелось бы знать, какое давление было оказано на ваш отдел со стороны «этого офицера», а также его уважаемых папы и дедушки.
— Все
— Вам следовало бы учесть, кем были выдвинуты эти жалобы. А еще вам следовало бы принять во внимание тот факт, что капитан Мак-Ви прослужил в полиции более двадцати пяти лет и не заслуживает того, чтобы его имя поганил ублюдок вроде Арнольда Микса.
— Лейтенант…
— Я не закончила. Я хочу, чтобы вы внесли это в отчет о нашей беседе. Арнольд Микс — лживый сукин сын, который пытается опорочить честное имя хорошего человека и отличного полицейского только для того, чтобы найти оправдание своим преступным замашкам.
Она поднялась из-за стола.
— А теперь я прошу вас покинуть мой кабинет. У меня еще много работы. Отныне все разговоры между нами будут проходить только в формальной обстановке и в присутствии моего представителя.
— Как вам угодно.
— Именно так. Всего хорошего, лейтенант Блэкмен.
Ей потребовалось всего сорок пять секунд, чтобы понять, что она не в состоянии разбирать бумаги, — слишком задел и оскорбил ее этот разговор. Не стоило даже делать вид, будто она работает.
Подхватив сумочку, Фиби вышла из кабинета и тут же наткнулась на сочувствующие взгляды сотрудников.
— Только время потеряла, — сказала она своей новой помощнице. — Буду где-то через час.
Ей было просто необходимо пройтись. Ничто не могло привести ее в чувство лучше, чем свежий воздух и физические упражнения. Она постаралась как можно быстрее покинуть здание, чтобы не сказать чего-нибудь такого, о чем впоследствии пришлось бы пожалеть. Прочь из управления. «И от своей работы», — мысленно добавила она.
Конечно же, она могла выбрать что-нибудь полегче. Психологию, психиатрию. В принципе в свое время она рассматривала оба эти варианта. Но желание стать копом все равно пересилило.
Она знала, что этот выбор стоил Эсси немало бессонных ночей. И вообще была масса профессий, которые куда лучше подошли бы матери-одиночке, чей ребенок постоянно нуждался в ее внимании. Фиби понимала, что сделала не самый разумный выбор. В конце концов, у нее была семья, которой требовалась ее поддержка, а она была вынуждена проводить на работе едва ли не все свое свободное время.
И ради чего? Ради чего? Чтобы в результате быть обвиненной человеком, который избил ее? А затем еще отвечать на эти унизительные вопросы — когда синяки еще не успели сойти с ее тела?
Она стерпела то, что наказание ее обидчику больше напоминало легкое пошлепывание. В конце концов, с самого начала было ясно, что в департаменте решат не выносить сор из избы. И если уж быть честной, то она и сама испытала что-то вроде облегчения, когда поняла, что ей не придется выступать в суде и пересказывать заново, что сделал с ней Арни Микс.