Ровно в полночь
Шрифт:
— Отпусти, — выдохнула я.
— Или что? Расскажешь все моей мамочке?
Я снова попыталась оттолкнуть его, но Скаут схватил меня за запястья и прижал их к кровати. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я осознала, что он хотел причинить мне боль. Его насмешки и поддразнивания — лишь верхушка айсберга. Скаут хотел меня уничтожить.
— Мы трахнемся, Эш. И это разрушит брак наших родителей, — он лизнул мою щеку, как чертов пес. — Не переживай, маленькая сестренка, я заставлю тебя испытать удовольствие. Это окупится, когда вы с твоим отцом-неудачником вернетесь в свою дерьмовую квартиру.
Я
— Отпусти, иначе я разрушу твою жизнь. Не испытывай меня, Скаут.
Прищурившись, он стал изучать меня. Я постаралась, чтобы он разглядел яд в моем взгляде. Я не собиралась заниматься сексом с этим монстром только затем, чтобы наши родители развелись.
— Если узнаю, что твой друг — на самом деле, бойфренд, тебе же будет хуже, — предостерег Скаут, его голос стал больше походить на низкое рычание. — Я сделаю твою жизнь невыносимой, — он поднял взгляд к потолочному вентилятору. — И если по-другому до тебя не дойдет, я раздавлю твою птицу, чтобы ты поняла, насколько я серьезен.
Он скатился с меня и неторопливо вышел из комнаты, словно и не бросался только что столь серьезными заявлениями. Я тут же вскочила на ноги и подошла к Креветке. Теперь, когда Скаута не было поблизости, мой попугай стал сердито щебетать на меня.
— Знаю, приятель, знаю. Мне очень жаль. Давай же.
Отругав меня по-птичьи, Креветка все же спорхнул вниз на мои раскрытые ладони. Сегодня я забаррикадирую свою дверь. Будь я проклята, если позволю Скауту или его братьям тронуть хоть один волосок на моей голове.
*****
Быстро приняв душ, я стала вымаливать у Креветки прощения, пока он, казалось, не простил меня. Когда все же посадила его в клетку и накрыла одеялом, чтобы подарить чувство безопасности, я вытащила наличные из кармана джинсов и положила в шкатулку с драгоценностями. Бросив взгляд на телефон, я испытала разочарование, что Уинстон до сих пор ничего не написал мне.
Но почему мне было до этого дело?
Он был еще одной версией ужасных тройняшек.
Богатый, сильный мужчина, одержимый желанием пойти на все, лишь бы осуществить свои желания.
И все же меня кольнула грусть. Я сделала селфи и послала ему прежде, чем успела подумать дважды.
Я: Халява.
Он отреагировал почти мгновенно.
Уинстон: Что же привело тебя в столь благостное настроение? Неужели всему виной тот изменяющий сознание оргазм, который я помог тебе получить?
Я закатила глаза от его глупых слов.
Я: Я бы не назвала его изменяющим сознание…
Уинстон: Все потому, что я не использовал язык.
По телу пронеслась волна жара, стоило мне только вообразить это.
Уинстон: Если бы показала на фото немного больше кожи, я бы выслал тебе деньги.
Я: Извращенец.
Уинстон: Богатый извращенец.
Я: Скажи, что ты сейчас хочешь. И я подумаю.
Уинстон: У тебя еще остались те конфеты?
Я посмотрела на свою банку вишневых конфет, специально заказанную только с этим вкусом.
Я: Возможно…
Уинстон: Разверни одну и оближи.
Я: Лааадно.
Уинстон: Не будь трусихой, просто сделай это.
Отложив телефон, я взяла пригоршню конфет, снова устроилась на кровати и раскрыла одну, тут же лизнув.
Я: Готово. И что теперь?
Уинстон: Такая послушная. Сними футболку.
Я: Сперва расскажи про весь свой замысел.
Уинстон: Он слишком длинный, чтобы писать сразу.
Я: Тогда я, вероятно, слишком устала для этого.
Он не отвечал, казалось, целую вечность. Меня стала скрести неуверенность в себе. Но я ведь не игрушка, чтобы мной манипулировать. Черт, у меня едва ли был один парень, не говоря уже о мужчине. Наверняка у него было много девушек, выполнявших те же поручения, что и я.
Прошел час, а я так хмуро поглядывала на телефон, что даже голова разболелась. Из захваченной с собой горсти конфет осталась лишь одна.
Чего же мог хотеть от меня Уинстон?
Несколько скандальных картинок всплыли в моей голове. Кое-какие я не готова была претворять в жизнь. Со вздохом смирения, я сняла футболку и положила ее рядом. От прохладного воздуха соски мгновенно затвердели. Откинувшись на спину, я облизала последнюю конфету и покрутила ее по соску. Решив, что ему уже достаточно внимания, я размазала липкую влагу по всей груди, а потом положила конфету поверх соска, тем самым скрывая его, и сделала селфи. На фото была видна лишь моя грудь и волосы. Не дав себе подумать, я быстро отослала селфи Уинстону.
Я: Спокойной ночи.
Он послал мне не одну сотню, а целых пять.
Уинстон: Сладких снов, моя дорогая.
Я: Спасибо. О, и еще халявы…
Я отправила ему еще одно селфи, но на нем красовалось лишь мое лицо и высунутый красный язык.
Уинстон послал мне еще пятьсот долларов. Это было одновременно волнующим, но и напрягало. «Мне почти стыдно, что я беру деньги у этого человека». Почти. Я была уверена, что в конце концов возненавижу его до глубины души. Было бы куда легче, если бы меня так сильно не влекло к Уинстону. Что-то в нем словно манило меня. Похоже, я могла глубоко увязнуть в чувствах к этому мужчине.
Хоть немного придя в себя, я обнаружила, что пропустила сообщение от Уинстона. И чуть не прикусила язык, когда увидела присланную им фотографию. Он был в своей постели, без рубашки. Веки полуприкрыты. Обычно идеально уложенные волосы растрепались, а улыбка на фото была искренней. Не одной из тех насмешливых, каких было много в его арсенале.
Долго не думая, я послала ему пятьсот долларов.
Уинстон: И что это было?
Я: За действительно хороший снимок.
Уинстон не ответил, и мне показалось, что я все испортила, отослав ему деньги. Может, я пересекла черту, которую мне не следовало. Впрочем, наверное, это к лучшему. Последние пару дней были безумными, но я заработала больше денег, чем многие видели и за полгода.