Роза для бессмертного принца
Шрифт:
— Я хочу спросить тебя. И должен мне ответить. Где моя память? Где мои воспоминания? Почему ты их от меня прячешь? — спросила Алетиш, заранее зная ответ.
— Потому, что они могут убить тебя… Раньше времени… Но я тебе обещаю, что ты вспомнишь… Я позволю тебе все вспомнить, когда придет время. А пока смотри! Мы въезжаем в Илаад, столицу Дома Тьмы. Удивительное место, не каждому дано здесь побывать…
Это был почти рассвет. Илаад горел тысячами огней. Где-то в самой высокой части огромного города высился дворец, который трудно описать словами. Черный, величественный, он закрывал половину неба. Алетиш взглянула на улицу, по которой ее везли, и увидела…
Лорд Шаэсса ударил кулаком о стену. Он стиснул зубы от бессильной ярости. Что это значит? Почему все повернулось именно так? Почему он до сих пор ощущает присутствие ее в крепости? Почему камень еще там? Неужели Дивайн убил ее? Неужели Дивайн уничтожил самое ценное, что было у Шаэссы? Выдохнув, он сжал кулак что есть мочи и ударил в стену. По стене пошли трещины. Сила Доминатора Серого Дома превосходила человеческую во много раз. Он оглядел беспорядок в комнате. Перевернутый столик, разбитые стулья, порванный балдахин, изувеченные лица на фамильных портретах. На подоконнике лежала роза, с которой он играл до того, как зеркало сказало то, что заставило Шаэссу перевернуть комнату вверх дном. Хищно улыбнувшись, Шаэсса подошел к подоконнику и двумя пальцами взял розу. Он провел ею по лицу, словно целуя, отрывая губами лепесток. В осколках зеркала отражались десяток Шаэсс, с розами в руках, а на губах, словно кровь, застыл лепесток. Шаэсса дунул и лепесток полетел. Напряженными пальцами Шаэсса прикоснулся к соцветию. Один рывок и роза рассыпалась кровавыми лепестками. Лорд бросил их в открытое окно.
— Будь ты проклят, Дивайн, если ты убил мою мечту!
Шаэсса поднял с пола книгу в тисненом переплете. На обложке было выгравировано имя «Эссель Хидельбрант». Задумчиво вертя ее в руках, Шаэсса открыл ее на странице и пробежал глазами строки:
В этой войне нет павших и нет побежденных.
В этой войне нет любящих, не влюбленных…
Захлопнув книгу, он бросил ее на пол, заканчивая наизусть:
— Эта война проиграна нами давно… Хм… Но победа будет за мной все равно! — срифмовал Король-Поэт.
Алетиш вытащили из кареты. Она даже не думала убегать. Она смотрела на несколько рядов крепостных стен и лабиринт подходов к замку. «Словно роза» — почему-то подумала девочка. Она стояла почти в самом центре розы, а ветер доносил доселе незнакомый запах свежести и шум плещущейся воды. Солнце клонилось к закату. От непривычной пищи она чувствовала себя странно. Вроде и хочется кушать, а вроде бы и нет.
Ее вели по ступеням, открывали перед нею двери, а потом завели в комнату, где в полу была какая-то дыра. Ей объяснили, что это бассейн и предложили искупаться. Отрицательно покачав головою, девочка топнула ногою и сказала, что если ее хотят убить, то купать ее перед этим совсем необязательно. Пусть насаживают на копье прямо тут! Не нужно медлить.
Слуги в черных одеждах, молча, отошли от нее.
Ей принесли поднос с едой, но она его перевернула, рассыпав его содержимое по полу.
— Я не буду есть эту гадость!
Она сидела рядом с растекающейся лужей чего-то темного из перевернутого кубка, а в луже плавала какая-то еда. Слуги стояли молча. Потом ее пытались кормить силой, но она вырывалась и выплевывала то, что пытаются засунуть ей в рот.
Отвернувшись ото всех и забившись в угол, Алетиш плакала, обняв колени.
Потом стало как-то подозрительно тихо.
— Что это значит? — спросил хриплый голос, — Почему я должен лично заниматься твоим воспитанием?
Алетиш подняла глаза и посмотрела на того, кто стоял над нею.
Теперь она могла рассмотреть его лицо. Оно было бледным, с правильными чертами лица, словно на портрете. Тонкий нос был, как ей показалось каким-то «свирепым», черные брови хищно сходились на переносице, а глаза были большими, удлиненными, глубоко посаженными. Их цвет был розовым. Черные волосы были подстрижены по шею, а некоторые пряди отливали серебром. Надменное лицо и холод взгляда. Взгляд, который ранит больнее ножа. В крепости он показался ей не таким страшным, но сейчас он выглядел величественно и жутко.
— Я… — начала Алетиш.
— Ты будешь говорить, только когда я тебе это разрешу, — Лорд сощурил глаза. — Если ты не хочешь по-хорошему, то будет по-плохому. Принесите мне цепь.
Кто-то из слуг мигом подал ему цепь с ошейником.
— Нет! — заверещала Алетиш, когда он сомкнулся на ее шее. Конец цепи оказался в руках Лорда Дивайна. Он резко дернул, и девочка упала на четвереньки.
— Так лучше для цепного пса, — равнодушно сказал Лорд. — Вставай! Если ты не встанешь, то я буду тащить тебя по всему замку.
Алетиш встала, гремя цепью.
Лорд развернулся и дал ей команду следовать за ним. Сгорая от стыда, девочка обвела взглядом слуг, на лицах которых не отразилась ни одна эмоция. Ни жалости, ни злорадства.
Процессия медленно проследовала коридорами замка и вошла в огромный зал с черными колоннами. Лорд Дивайн рукой разомкнул одно из звеньев и пристегнул его к своему трону. Слуги принесли глиняную миску с какой-то похлебкой и поставили ее перед девочкой. Алетиш присела на ступеньки, которые вели к трону, и закрыла глаза. Это — просто сон, дурной сон. Но ошейник впивался в шею, и ей казалось, что он постепенно ее душит. Она просунула руку между шеей и ошейником и почувствовала, как острые края режут пальцы. Там она просидела целый день. Лорд не обращал на нее внимания, и тогда она решила, что он убьет ее быстрее, если она выведет его из себя.
И она стала греметь цепью. Сначала осторожно, с опаской, но Темный Мистик не обращал внимание. Чуть громче. Еще громче. Лязганье цепью становилось все невыносимее и невыносимее. Девочка усердствовала, а черные ступени из камня этому способствовали. А потом поняла, что это — бесполезно. Вывести из себя Лорда Дивайна оказалось не просто. Он принимал аудиенции, выходил, возвращался, но лязганье цепью, казалось, его ничуть не возмущало. Лишь единожды он сказал:
— Тихо! Блохастая шавка.
Алетиш сидела и кусала губы. От сидения на холодном полу ей хотелось в туалет. Ей было стыдно просить Лорда отпустить ее. Но еще более стыдно было оставить лужу посреди церемониального зала. Когда ей стало совсем плохо, она тихо сказала, обращаясь к Лорду Дивайну:
— Простите, могу я… обратиться к Вам?
Воцарилась тишина и Лорд посмотрел на нее в пол оборота.
— Мне плохо… — проскулила Алетиш.
Лорд молчал. — Почему вы так со мною поступаете? — плаксиво спросила девочка.