Роза Марена
Шрифт:
(эй крошка эй крошка)
ей что-то. Какое-то время воспоминания полностью занимали ее мысли, как это бывает только с самыми тяжелыми и неприятными впечатлениями — о тех моментах, когда не находишь себе места от отчаяния, не в силах хоть как-то взять под контроль течение собственной жизни, и она прошла мимо «Горячего горшка», даже не заметив его; в ее затравленном пустом взгляде застыл страх. Она думала о том, что мужчина, стоявший в двери бара с кружкой пива в руке, напугал ее и напомнил о Нормане. И дело не в похожести черт лица; скорее, сходство между ним и Норманом проявлялось в позе. Он стоял в двери, и у нее создалось впечатление, будто все его мышцы напряжены, готовы в любую секунду прийти в движение, достаточно лишь малейшего знака
Чья-то рука схватила ее за плечо, и Рози судорожно закусила губу, сдерживая испуганный вопль. Она оглянулась, ожидая увидеть Нормана или усатого мужчину. Однако за ее спиной оказался сравнительно молодой человек в летнем костюме.
— Простите, если я напугал вас, — произнес он. — но мне на секунду показалось, что вы собираетесь выйти прямо на проезжую часть.
Она огляделась и увидела, что стоит на перекрестке Хитченс и Уотертауэрдрайв, одном из самых оживленных мест города, в трех, а то и в четырех кварталах от «Горячего горшка». Автомобили проносились по улице металлической рекой. Она вдруг сообразила, что стоящий за ней молодой человек, по-видимому, спас ей жизнь.
— С… спасибо. Большое спасибо.
— Да не за что, — ответил он, и на противоположной стороне Уотертауэр-драйв загорелись белые буквы «ИДИТЕ». Молодой человек окинул ее на прощание заинтересованным взглядом, затем с остальными пешеходами ступил на «зебру» перехода и затерялся в толпе.
Рози стояла на месте, не в состоянии избавиться от временной потери ориентации и чувствуя огромное облегчение человека, пробудившегося от по-настоящему плохого сна. «Да, похоже, мне действительно снился плохой сон, думала она, — Я не спала, я шла по улице, и тем не менее мне приснился жуткий сон. Или то была вспышка памяти». Она опустила голову и увидела, что обеими руками боязливо и крепко прижимает к животу сумочку, в точности как тогда, во время долгих отчаянных блужданий по городу в поисках Дарэм-авеню пять недель назад. Она перебросила ремень сумки через плечо, повернулась и двинулась в обратный путь.
Фешенебельные торговые районы города начинались за Уотертауэрдрайв; на улице, по которой она сейчас шла, удаляясь от Уотертауэр, размещались магазины поменьше. Некоторые лавки производили впечатление грязных злачных заведений, многие магазинчики, судя по всему, с трудом сводили концы с концами. Рози двигалась медленно, рассматривая подержанную одежду, выставленную в окнах, с тщетной претензией на витрины роскошных магазинов, поглядывая на обувные лавки с плакатами, которые призывали покупать «ТОЛЬКО АМЕРИКАНСКИЕ» и сообщали, что товары в магазине продаются «ПО СНИЖЕННЫМ ЦЕНАМ». Она увидела лавку с красноречивым названием «Не дороже 5», — ее витрины былы завалены сделанными в Мексике или Маниле куклами, магазин кожаных изделий со странной вывеской «Мотоциклетная Мама», магазин, который назывался «Avec Plaisir» — «С удовольствием» и предлагал устрашающий ассортимент товаров: искусственные пенисы, наручники и нижнее белье, не закрывающее промежность, выставленное на черных бархатных подушечках. Она постояла минуту-другую, разглядывая белье, разложенное в витрине для всеобщего обозрения, потом перешла на другую сторону улицы. Через полквартала она увидела «Горячий горшок», но решила в этот раз отказаться от кофе с пирожным; она просто сядет в автобус и поедет в «Дочери и сестры». Достаточно приключений для одного дня.
Но этого не произошло. На дальнем углу перекрестка, который она только что прошла, расположился внешне ничем не примечательный, без броских витрин магазин с неоновыми буквами в окне: «БЕРЕМ ПОД ЗАЛОГ— ДАЕМ ССУДЫ — ПОКУПАЕМ И ПРОДАЕМ ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ». Именно последняя из предлагаемых услуг привлекла внимание Рози. Она снова взглянула на обручальное кольцо и вспомнила, что сказал ей Норман незадолго де свадьбы: «Если будешь выходить с ним на улицу, поворачивай кольцо камнем внутрь, Роуз. Камешек довольно дорогой, а ты всего-навсего маленькая девочка».
Она спросила его однажды (до того, как он наглядно убедил ее в том, что задавать вопросы небезопасно), сколько оно стоит. Вместо ответа он покачал головой и снисходительно улыбнулся — улыбкой родителя,
Теперь же, стоя на уличном перекрестке, она вспомнила охватившее ее тогда ощущение — страх, потому что мужчин, способных на поступки такой экстравагантности, мужчин, готовых отдать предпочтение кольцу с бриллиантом, а не новенькому автомобилю, не лишенных при этом некоторой сексуальной привлекательности, следует опасаться. До чего же романтично! Он купил ей кольцо с таким крупным бриллиантом, что с ним просто опасно показываться на улице! И почему?
«Потому что люблю тебя, Роуз».
Наверное, он не врал… но с тех пор прошло четырнадцать лет, и у девушки, которую он любил, были чистые глаза, высокая грудь, плоский живот, стройные бедра. Девушка,
которую он любил, не находила в утренней моче следов крови.
Рози стояла на перекрестке напротив магазинчика с неоновой вывеской за витринным стеклом и смотрела на свое обручальное кольцо, ожидая почувствовать хоть что-то — отголосок былого страха или, может быть, романтичности, — однако, не ощутив ничего подобного, решительно зашагала к маленькому ломбарду. Вскоре ей придется оставить «Дочерей и сестер», а там, за дверью, ей дадут за кольцо внушительную сумму, и она сможет рассчитаться полностью, заплатив за проживание и питание, и останется после этого с несколькими сотнями долларов в кармане.
«Или мне попросту не терпится избавиться от него, — подумала она. — Может, мне просто не хочется больше носить на пальце „бьюик“, который он так и не купил».
Табличка на двери гласила: «ЛИБЕРТИ-СИТИ — ССУДЫ ПОД ЗАЛОГ». На миг это показалось ей странным — она слышала несколько «прозвищ» города, но во всех обыгрывалось либо местоположение, связанное с озером, либо погода. Затем она решительно отбросила все мысли, толкнула дверь и вошла в лавку.
Она ожидала, что внутри окажется темно, и не ошиблась — там было действительно темно, — но внутреннее пространство ломбарда «Либерти-Сити» заливал неожиданно золотистый тусклый свет. Солнце уже опустилось низко над горизонтом и светило прямо вдоль Хитченс-стрит, его длинные косые лучи проникали через выходящие на запад окна ломбарда. Солнечный свет падал на висевший на стене саксофон, превращая его в инструмент, сделанный из пламени.
«Нет, это не случайно, — подумала Рози. — Кто-то намеренно повесил саксофон именно здесь. Кто-то поступил очень хитро». Может, и так, и все же она остановилась, завороженная сверкающим инструментом. Очаровательным показался и царивший внутри запах — запах пыли, веков, запах тайн. Слева от нее раздавался очень слабый звук множества тикающих часов.
Она медленно шагала по среднему проходу мимо вытянувшихся в ряд акустических гитар, подвешенных к стеллажам за грифы с одной стороны, и застекленных полок с хитроумными электрическими устройствами и музыкальной аппаратурой — с другой. В ломбарде оказалось чрезвычайно много огромных многофункциональных стереосистем.
В дальнем конце прохода находился длинный прилавок, над которым дугой вытянулась еще одна сделанная синими неоновыми буквами надпись: «ЗОЛОТО — СЕРЕБРО-ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ». А чуть ниже красными буквами шло: «МЫ ПОКУПАЕМ — МЫ ПРОДАЕМ — МЫ МЕНЯЕМ».
«Да, но нужно ли ползти на брюхе, как рептилия?» — подумала Рози с тенью легкой улыбки, подступая к прилавку. За прилавком на табурете сидел мужчина с ювелирной лупой в глазу. Через лупу он рассматривал какой-то предмет, лежащий перед ним на подушечке. Подойдя ближе, Рози увидела, что он изучает карманные часы со снятой задней крышкой. Мужчина за прилавком ковырялся в часах стальной отверткой — настолько тоненькой, что Рози едва ее различила. Она подумала, что он молод, лет тридцати, не более. Длинные волосы доставали почти до плеч, синий шелковый жилет был надет прямо на белую нижнюю рубашку. Она сочла такое необычное сочетание достаточно смелым и привлекательным.