Роза Мира (книги 1-12)
Шрифт:
Не будем касаться того, в какой мере удавалось работникам этой системы добиваться выращивания этих свойств в воспитанных ими поколениях. Во всяком случае система добивалась, чтобы примат общего над личным прочно был усвоен сознанием воспитуемого. К сожалению, при этом совершались незаметно две идейные подмены. Под «общим» подразумевалось не человечество и даже не все население в целом одной или нескольких стран: подразумевалась часть человечества, объединенная общей, твердо очерченной идеологией. Все же, оказывавшиеся по ту сторону этого очертания, расценивались либо как враги – и пощады им не было, – либо как сегодняшние союзники, причем будущее должно было решить: станут ли эти союзники вполне «своими», включатся ли в расширяющийся воинственный коллектив или же сделаются врагами и тогда будут уничтожены. Такова была первая подмена: подмена общего групповым. А вторая подмена заключалась в том, что утрачивалось представление о пропорциях: мелкая, ничтожная выгода, которую мог извлечь коллектив из самоотречения личности, считалась выше, чем интерес этой личности как таковой, даже иногда чем ее жизнь. Мелкое правонарушение рассматривалось как государственное преступление, а естественное нежелание человека оторваться навсегда от своей семьи ради многолетней работы на недоступно далекой периферии встречало на своем пути целые баррикады, нагроможденные государством, партией, общественностью.
Новое отношение между личным и общим должно быть освобождено от этих подмен. Не групповой интерес, не интерес данного государства или данного общественного движения имеет право довлеть над личным – такие групповые тираны суть вампиры, идолы и Молохи, – но благо всего человечества. Человечество не едино, – возразят многие, – оно разбито на антагонистические классы, группы и т. д.» – Да. разбито, и общее благо его именно в том и заключается, чтобы оно перестало быть разбито. И перестало не за счет отсечения одних частей и насильственного переделывания других, а за счет развития в человечестве центростремительных сил и изживания центробежных. Чтобы это единение не обошлось опять человечеству в сотни миллионов насильственных смертей, в еще большую сумму личных трагедий и превращение части человечества в обитателей тюрьмы. Уместно здесь это напоминание или неуместно, но слишком обожглось наше поколение на этих подменах и этой лжи. И я готов твердить об этом вновь и вновь. кстати или некстати, лишь бы мой предупреждающий голос дошел хоть до нескольких умов и сердец, которым еще предстоит со временем созидать и жить, а может быть, и таких, которым еще предстоит родиться. – Только так понимаемое общее достаточно весомо, чтобы претендовать на примат над личным элементом. Но и этот примат не имеет права быть абсолютным: правильное соотношение заключается в том, чтобы большие жертвы со стороны личности приносились ради действительно больших результатов, а ради мелких, частных результатов достаточно и мелких жертв.
Тезис интернационализма – это грандиозная сила, и в основе ее лежит абсолютная правда. Но ложь не замедлила вкрасться и сюда: мысль, будто все народы по своим характерам, по своей одаренности и по своему историческому долженствованию равны между собой, – пустая демагогия. Разумеется, одного или нескольких народов, особо предпочтенных Божеством перед остальными и которым поэтому позволено больше, чем остальным, – нет. Но каждый народ провиденциально предназначен – если угодно, избран – для решения некоторых особых исторических и культурных задач; и эти миссии неповторимо своеобразны. Есть народы – обычно они бывают и численно весьма велики. – предопределенные к колоссальным ролям планетарного значения: другие – к заданиям более частным, более узким. Но кому больше дано, с того больше и спросится. Как для личности, так и для народа повышенная одаренность и масштаб суть основания не для повышенных требовании к другим. а только к самому себе. Одаренность и масштаб обязывают к большему, а вовсе не дают права на то, на что остальные смертные не имеют права. Вообще, исключительность не дает абсолютно никаких дополнительных прав: она накладывает только дополнительные обязанности. Именно такое понимание заключает в себе опровержение любых расистских или националистических теорий. Когда нас пытаются уверить, будто маленький, отсталый, почти ничего не внесший в общую сокровищницу народ равен народу китайскому, британскому, германскому или индийскому, – это неубедительно и вздорно, потому что такой тезис нельзя защитить никаким щитом против вопиющих и неопровержимых фактов. Истинное опровержение расизма и любых сверхчеловеческих претензий – народа или отдельной личности, безразлично – только в указании: noblesse oblige – доблесть обязывает. Станет ли кто-нибудь, кроме людей, пребывающих в этическом отношении на уровне дикарства, оправдывать эксплуатацию бедных богатыми или слабых сильными? И только нравственные дикари могут полагать, будто большая национальная одаренность и мощь дают народу право на эксплуатацию меньших. К сожалению, лицемерная болтовня о пресловутом «бремени белого человека» успела внести профанацию и сюда. Если бремя белого человека и существует на свете, то это не бремя колонизатора, а бремя высокоинтеллигентных существ, обязанных просвещать темных, кормить голодных, нести радость горюющим, лечить больных, поднимать отсталых, озарять, украшать и смягчать их жизнь. Вот истинное бремя великих наций!
Ясно, что никакой националистический бред не может даже и пытаться возникнуть на почве духовных полей, осененных голубыми лепестками Розы Мира.
Остается еще третья черта старой педагогики – устремление к будущему, – великая черта! Черта, прекрасно и гордо отличающая людей, воспитанных этой системой. Такой человек мыслит перспективно. Он мечтает и верит в солнце грядущего, он вдохновляется благом будущих поколений, он чужд себялюбивой замкнутости. Это устремление к будущему – огромный шаг вперед, но оно еще не совершенно. Доктрина насытила это представление о будущем определенным содержанием, сниженным и упрощенным. Практически это представление сформировалось из двух величин: материального изобилия и покорения природы. Такое представление прямолинейно, как рейсшина. Оно лишено духовности, как бетон, и материалистически наивно, как высказывания школьника 7-го класса у пионерского костра. Да, панорама грядущего предполагает, конечно, и материальный достаток, а впоследствии даже изобилие. Но всеобщий достаток может быть достигнут сравнительно скоро, это только первый этап, только необходимое условие для умственного и духовного расцвета. В XXI веке человек будет так же мало восторгаться этим достатком или изобилием, так же мало обращать на него внимания и переживать его душевно, как современный житель Нью-Йорка или Москвы относится без интереса и восторга к существованию, например, канализации или автобусного сообщения. Человек следующего столетия будет пользоваться материальным достатком, а позднее изобилием – и только. Что же до покорения природы – понятия, носящего агрессивный, империалистический, чуть ли не колониалистский оттенок отношения человека к природе, то ему в противовес выдвинется идея гармонизации взаимосвязей между природой и человеком. После четкого осознания двойственного характера природы, ее провиденциальных и демонических начал, человек вмешается в жизнь природы таким образом, чтобы босого я с демонизмом в ней, а с ее светлой стороной установить теснейшее взаимопроникновение. Он будет озабочен не только тем, чтобы извлекать из нее новые и новые энергетические ресурсы, но и тем, чтобы способствовать духовному развитию животного царства, гармонизировать отношения между видами, совершенствовать растительное царство и весь природный ландшафт, а со светлыми стихиалями установить отношения любви и дружбы.
Действительным пафосом тех эпох будут возрастание духа любви – во-первых; творчество, точнее богосотворчество во множестве видов и форм – во-вторых; просветление природы – в-третьих; разрушение преград между физическим миром и другими мирами – в-четвертых; радость жизни, кипящей и в Энрофе, и во многих других мирах, – в-пятых; и высшие формы богопознания – в-шестых. Устремление к такому будущему – вот что отличит человека облагороженного образа от человека всех предыдущих культурных ступеней.
Чем же может характеризоваться умственный облик такого человека?
Непрерывно растущей жаждой знания, которая питается непрерывно растущей эрудицией; навыками самостоятельного мышления и интеллектуальной независимостью; свободным и счастливым чувством преклонения перед явлениями Глубокого и явлениями Великого.
Что характеризует его эстетический облик?
Развитие неотъемлемой потребности художественных впечатлений; высокоразвитый вкус; знание и понимание искусств прошлого и их памятников; органическая потребность в художественном творчестве, хотя бы и малого диапазона; свободное и счастливое чувство восхищения перед явлениями Прекрасного.
Что характеризует его облик нравственный?
Деятельная доброта к окружающим; способность горячего сострадания и сорадования; чувство единства общечеловеческого; чувство единства космического; свободное и счастливое чувство благоговения перед явлениями Высокого.
Что же характеризует его облик религиозный?
Живое переживание нашего материального слоя как одного из слоев Шаданакара; внутренняя работа над раскрытием органов духовного воспринимания; вседневное ощущение жизни как мистерии; знание религиозных форм прошлого и настоящего; умение со-веровать всем религиям, то есть понимать опыт и учение каждой из них как отражение одного из рядов духовной реальности; императивная потребность собственного участия в религиозной жизни и творчестве человечества; способность к чувству захватывающей радости от участия в них.
Чем же, наконец, может характеризоваться внешний, телесный облик такого человека?
Мне кажется, его телосложение будет стройным, движения пластичными, походка легкой, мускулатура гармоничной, а лицо – открытым, высоко интеллигентным, исполненным приветливости и как бы светящимся изнутри. Потому что в основу физического развития кладется заповедь о дружбе со светлыми стихиалями; ею с детства пронизываются спорт, танец, игра. И еще потому, что он отчетливо сознает двойственность природы и не дает проникать в свое существо инвольтациям темных сил. Как солнечное дитя, проходит он сквозь свои ранние годы, и воистину юного бога напоминает он, вступая в молодость. В легкой одежде по цветущей земле идет он, ее сын, ее друг и ее преобразователь, старший друг птиц и зверей и собеседник ангелов, строитель прекраснейших городов, совершенствователь гор, лесов и пустынь, хозяин планеты-сада.
Так выступает перед внутренним зрением грядущий человек облагороженного образа.
Из этой характеристики ясно, на развитие каких задатков натуры будут направлены в основном воспитательные и образовательные усилия.
В отрыве от природы развитие этих свойств было бы крайне затруднено. Поэтому основным типом общеобязательной средней школы мне представляется колледж-интернат, расположенный или за городом, или на окраине города. Те же колледжи, которые будут обслуживать детей, живущих в городской обстановке дома, должны по крайней мере обеспечивать их летними выездами за город на все лето. И если классные занятия будут продолжаться не восемь или девять месяцев в году, а только семь, и если срок обучения в начально-средней школе займет не десять, а двенадцать или тринадцать лет – в этом нет ничего страшного. Ведь впереди не будет ждать молодежь никакое жерло воинской повинности; никакая гонка вооружений или соревнование между двумя политико-экономическими системами не будет подхлестывать жизненного темпа, и если человек будет заканчивать свое высшее образование даже к тридцати годам, это будет означать только то, что он выходит в жизнь не узким специалистом, а человеком в полном смысле этого слова.
Не должно отпугивать и дискредитированное слово «интернат». Никакой изоляции учеников от жизни такой интернат не предполагает. Учащихся свяжут с обществом многообразные нити: рабочая помощь – с крестьянскими хозяйствами, художественная самодеятельность – с клубами и со школами открытого типа, выходные дни – с семьей, спортивные праздники – с молодежными организациями, экскурсии – с музеями, заводами, научными учреждениями, путешествия – с различными культурными и общественными слоями своей страны и других стран. Называть такое заведение закрытым можно только условно. Цель, ради которой детям стоит большую часть времени проводить в стенах колледжа, заключается, конечно, не в отрыве их от жизни или от семьи, а совсем в другом. Такой уклад обеспечивает наиболее целесообразное использование времени, позволяет более многосторонне воздействовать на ученика и способствует развитию чувства коллектива.