Роза Мира (книги 1-12)
Шрифт:
Но мыслить великие города будущего замкнувшимися в почитании только своей национальной культуры значит конструировать грядущее по моделям прошедшего. В сознании людей XXI века с каждым десятилетием будет стираться память о гранях между культурами и народами. Москву, например, тех эпох нельзя представить без памятников Платону и Копернику. Шекспиру и Рафаэлю, Вагнеру и Махатме Ганди в той же мере, как Москву наших дней – без монумента Минину и Пожарскому. Возможно, что с памятью о гениях других культур будет связан третий зеленый луч верграда.
Четвертым же мне представляется Золотой Путь – проспект-парк совершенно особого значения. Начинаясь за несколько километров от верграда и направляясь к храму Синклита Мира, он на пересечениях своих с городскими магистралями должен быть обозначен специальпыми архитектурными сооружениями. Каждое из них должно выражать собой одну из великих метакультур человечества с ее синклитом. Во время соответствующих праздников по Золотому Пути будут проходишь многонародные шествия, и перед архитектурными символами Эанны, Сукхавати, Олимпа, Мэру, Монсальвата, Небесною Кремля и Аримойи священство и парод будут совершать глубокий мистериальный обряд, связующий сердца живущих ныне со исем просветленным человечеством.
Такими представляются мне подступы к верграду. Сам же верград слагается из трех архитектурных комплексов: храмового, культурного и жилого. О храмовом предпочтительнее будет говорить в следующей главе, в связи с культом Розы Мира, а сейчас – бросить взгляд на некоторые сооружения, неотъемлемые от комплекса культурного.
Одно из главнейших зданий верграда – мистериал, театр мистерий. В крупных верградах их будет, вероятно, два: драматический и музыкальный.
Генетически идея мистериала ведет свое начало из глубокой древности: вспомним мистерии Элевзина, католические действа средневековья и как уцелевший до нашего времени их рудимент – мистерии Страстной недели в баварском городке Обераммергау. Другие мистериальные традиции живы до сих пор в Индии, Индонезии и странах Индо-малайской метакультуры. Но не сравнимые с религиозным примитивом средних веков идейное богатство и глубина нового религиозного сознания вызовут к жизни такие сценические действа, которые окажутся отстоящими от старых мистерий так же далеко, как наши представления о космосе от системы Птолемея. Оборудование механизмами, о каких даже в начале нашего века никто не посмел бы мечтать, позволят воплощать литературные и музыкальные тексты многопланового содержания, мистериально отображать события, совершающиеся или совершавшиеся в иных мирах Шаданакара. Репертуар мистериалов сформируется постепенно, когда жанр мистерии нового типа, получив широкое распространение, вызовет появление монументальных драматических эпопей этого рода. Но из ресурсов мировой поэзии и музыкальной драмы уже и теперь могли бы быть привлечены к постановке в мистериалах немало первоклассных произведений. Трагедии Эсхила, «Фауст», «Орфей», драмы Калидасы и Тагора, «Пер Гюнт», «Лоэнгрин», «Парсифаль», «Сказание о граде Китеже» – все эти шедевры могут и должны быть, наконец, философски и сценически трактованы как мистерии. Уже даже теперь театральная техника была бы в состоянии заменить наивную бутафорскую сказочность старых постановок тонким, мистически убедительным отображением многослойных реальностей мира. Вырисовываются перспективы такого технического могущества, когда иерархии смогут быть сценически отображены не в сниженном, уплощенном, убого очеловеченном виде, но в гигантских обликах, туманных или светящихся, проносящихся, как веяние ветра, или вздымающихся, как огненные смерчи. Обогащение технического оснащения кинематографическими средствами раздвинет пространство сцены и позволит расслоить его на любое число планов, таким образом отражая параллелизм событий и процессов, в них совершающихся. Все это обеспечит появление таких постановок, относительно художественного великолепия и философской глубины которых нам составить себе представление еще нельзя.
Но к постановкам театральным исполнение подобных мистерий не может быть приравнено: мистерия стоит на полдороге от театра к культу, и многие стороны роднят ее с богослужением. Поэтому образование коллектива исполнителей и постановщиков мистериала ни в коем случае не должно преемственно связываться с такими формированиями, как театральная труппа. Этические нормы, прилагаемые к коллективу мистериала, атмосфера и обычаи, в нем царящие, религиозное горение, без которого он теряет свой смысл, – все это не прилагалось и не может прилагаться к артистам театра. Артисты мистериала образуют коллектив, имеющий черты сходства отнюдь не с труппой, а с ее антиподом: с монастырем. Совместное обитание подле мистериала, подчиненность повседневной жизни смыслу мистерий, внутренняя работа над собой, изгнание из личных отношений всяких признаков враждебности, зависти, соперничества и т. п. – разве такие установки могут возбудить у артистов театра иное отношение, кроме огульного отрицания всякой возможности воплотить эти принципы в жизнь? – Однако, напрасно искать между коллективом мистериала и монастырем слишком много общих черт: «единица» такого коллектива заключается не в одиноком бессемейном иноке, но именно в семье каждого члена; безбрачие никому, разумеется, не может быть вменено в обязанность. Не нужна, даже недопустима и та степень изолированности от мира, какая отличает монастырь: артист мистериала не отрезает себя от жизни, он находится одновременно в ней и над ней; задача – в отыскании таких внешних форм существования, которые выражали бы это внутреннее положение и способствовали бы ему.
Одному из основных видов внутренней работы – созерцанию – служат особые здания, входящие во всякий верград как его необходимый компонент: медитории. Окруженный тихим и безлюдным садом, разделенный на небольшие звукоизолированные помещения, медиторий представляет собою круглое, башнеобразное здание в несколько этажей. Вокруг лестнично-лифтовой клетки радиусами расположены однотипные, очень просто обставленные кабинеты: удобное кресло, кушетка, небольшой с гол, за окнами – деревья сада. Посетитель получает на несколько часов возможность пользоваться совершенной тишиной и покоем; в его распоряжении – предметы, необходимые для разного рода медитаций: цветы, зерна, минералы, скульптурные и живописные изображения, иконы. В первом этаже может быть оборудована религиозно-философская библиотека.
Дома творчества, иногда расположенные в пределах верграда, но чаще за городом, не представляли бы, в сущности, ничего нового. Не имеет смысла останавливаться здесь и на таких учреждениях верграда, как музеи, ученые и учебные заведения, клубы и небольшие, тихие, укрывшиеся среди зелени монастыри. Но не лишне, мне кажется, указать на философиат – особое культурно-просветительное и религиозно-образовательное учреждение. У этого учреждения имелись бы черты, роднящие его с Домами культуры нашего времени. Философиат организовывал бы и предоставлял помещение для выставок, лекций, кружковой работы, собеседований, конференций; его сотрудники вели бы широкую работу среди населения. При этом огромное внимание уделялось бы вовлечению в русло религиозно-научного и религиозно-художественного творчества детей и юношества. О, религиозный элемент ни в коем случае не может навязываться и преподноситься в виде надоедливых рацей и сухих схем, внедряться в сознание в качестве готовых и неукоснительных моральных норм. Он действует вглубь: он развивает в человеке чувство прекрасного, чувство великого, чувство глубокого и высокого; чувство метаисторическое и чувство космическое; любовь к природе и любовь к культуре; любовь к человеку и ко всему живому: восприятие мира как ряда просвечивающих друг сквозь друга слоев. И из этого формирующегося мироотношения органически возникают и определяются этические и религиозные требования к самому себе. Воспитание Розы Мира не опутывает человека сетью нормативов, выработанных без его участия и не считающихся с его индивидуальностью. Наоборот: оно пробуждает в самом человеке внутренний источник религиозно-нравственной деятельности, способствуя всячески его проявлению и помогая кристаллизации вытекших из этой глубины духовных струй в образы творчества, в осознанные веления этики, в принципы самовоспитания.
По мере роста религиозно-культурного строительства верграды будут сооружаться все в большем числе городов, а в крупных городах-по нескольку, пока ими не окажутся насыщены все города земного шара. Отдельные же компоненты верграда, в особенности храм Солнца Мира, храмы Стихиалей и философиат, могут быть воздвигаемы и независимо от остального ансамбля.
Так свяжутся верграды с массивами городов, войдут в толщу жилых кварталов, в глубину жизненных интересов, в повседневность широчайших народных масс. Подле них или даже внутри них могут воздвигаться и храмы других вероисповеданий. Сердце же верграда – это храмы Солнца Мира, Синклитов и Стихиалей. И, заканчивая очерк о предстоящих универсальных преобразованиях, я считаю необходимым хотя бы бегло осветить их назначение, их устройство и неотъемлемый от них, как дыхание, многообразный культ.
ГЛАВА 3. КУЛЬТ
Провиденциальные силы на страже всегда. Они всегда готовы прийти на помощь каждому из нас. Они постоянно трудятся над каждым из нас – над его душой и его судьбой. Каждая душа – поприще их борьбы с демоническим началом, и вся жизнь души – непрерывная цепь выборов, встающих перед Я, – выборов, усиливающих или парализующих помощь ему со стороны светлых начал.
Душа подобна путнику, перебирающемуся через шаткий мост. С другого берега протягивается к ней рука помощи, но, чтобы принять эту помощь, путник должен протянуть руку и сам. Такою рукой, протягиваемой навстречу силам Света, является каждый благой выбор, каждый правый поступок и каждое светлое движение души, и в том числе молитва. В этом и заключается зерно ответа на вопрос: зачем молитва? и зачем богослужение? Слово «молитва» я употребляю здесь в очень широком смысле. Это и уединенная беседа души с Богом или с сотворящими Ему силами Света; это и состояние умиления, благоговения и духовного восторга, охватывающее сердце при созерцании Прекрасного, Высокого или Великого; это и тот катарсис, через который поднимают душу человека окрыляющие произведения искусства; это и участие ее в очищающих и возвышающих действиях храма.
Молитва может быть келейной – уединенной – или соборной, когда ее бессловесная песнь вливается в торжественный поток богослужения. Оба эти действия в равной мере необходимы. Уединенная молитва есть такое напряжение души, когда она, удаленная от духовного Средоточья мира, но связанная с ним единственной и неповторимой струной, заставляет звенеть эту струну высоком звучанием, отгоняющим тени ночи. Молитва же соборная есть согласное напряжение тысяч таких струн, это есть хоровая песнь, наполняющая каждую отдельную душу предощущением всеобщей гармонии. Ибо богослужение есть не произвольное действие, придуманное людьми, но действие мистериальное, то есть такое, которое отображает гармоническую действительность высших сфер и низводит ее силы в наше сердце. Отсюда – глубочайшая оправданность того, что мы называем культом. И отсюда же напряженная молитвенная жизнь – творческая и мистическая жизнь грядущих храмов Розы Мира.
Что такое обряд? – Это есть священнодействие, на основании внутреннего опыта человека установленное, ради снискания помощи ему сверхчувственных светлых сил или ради предотвращения враждебных воздействий на него со стороны сверхчувственных сил темных.
Что такое таинство? – Это есть такое священнодействие, при совершении которого сверхсознательные корни человеческой воли принимают божественную благодать, то есть преисполняются сил для движения к гармонии между личностью и вселенной, духом и плотью, человеком и Божеством.