Роза на алтаре (Цветок страсти)
Шрифт:
– Два дня назад. В Опере.
Максимилиан не лгал. Он действительно видел Элиану в театре на опере модного в те времена композитора Гретри. Это произошло совершенно случайно. Максимилиан с Софи сидели в ложе, а Элиана и ее спутник занимали более скромные места, и все же он сумел ее разглядеть. Она была одета в белое атласное платье, собранное на груди мелкими складками, пышные волосы стягивала лента того же цвета, на обнаженных руках красовались серебряные браслеты. Сидящий рядом с нею мужчина своей смуглой кожей и чеканным профилем напоминал итальянца; в его лице была какая-то
Элиана увлеченно слушала оперу; и хотя она почти не поворачивалась к своему спутнику, Максимилиану показалось, что она ни на мгновение не забывает о нем. Этот мужчина не просто сопровождал ее в театр, между ними, без сомнения, существовала любовная связь. Подумав об этом, Максимилиан ощутил странное стеснение в груди. Конечно, он вовсе не мечтал о том, чтобы после его отъезда Элиана каждый день посыпала себе голову пеплом и состарилась раньше времени, и все же не ожидал увидеть ее столь привлекательной и довольной. Она явно превосходно себя чувствовала в обществе этого безвестного офицера, и Максимилиан не переставал ломать голову над тем, как давно они близки. Он прекрасно знал, что Элиана не из тех женщин, что бросаются на шею первому попавшемуся мужчине.
Максимилиан не решился подойти к своей бывшей возлюбленной и покинул театр незамеченным ею.
– Элиана была с мужчиной, – сказал он Шарлотте в продолжение своих тягостных мыслей, чувствуя мучительное сожаление о том, чему он позволил ускользнуть, и скорее всего – навсегда.
Ах, Элиана! Женщина с пылким сердцем, мятежной душой, умеющая любить с таким упоением! Чья ты теперь? Глаза Шарлотты чуть сузились.
– Вы знаете этого мужчину?
– Нет, никогда его не встречал. Он из военных, офицер…
Женщина нахмурилась.
– Странно. Моя сестра вас видела?
– Нет.
Шарлотта улыбнулась. Так могла улыбаться только потомственная аристократка – обезоруживающе безжалостной и в то же время дружелюбной улыбкой.
– Едва ли стоило ожидать, что такая женщина, как Элиана, останется одна. Вы же сами бросили ее из-за Софи!
Максимилиан невольно поморщился от произнесенного ею резкого слова.
– Я не бросал Элиану из-за Софи. Мне пришлось уехать – вот и все. Это произошло по вине обстоятельств. С таким же успехом можно утверждать, что Элиана некогда предпочла мне Этьена де Талуэ.
– Что ж, воля ваша. Я рада, что у моей сестры все хорошо. Возможно, теперь она даст о себе знать.
Максимилиан с облегчением кивнул. Потом промолвил:
– Я привез вам с Полем приглашение от Софи и господина Рюмильи. Вас просят пожаловать на прием в его загородный дом.
Шарлотта не удержалась от иронии.
– С чего бы вдруг?
– Софи хочет представить вас своему дяде. Она о вас очень высокого мнения. И я, разумеется, тоже.
С этими словами он почтительно поцеловал кончики ее пальцев.
– Хорошо, – с равнодушной улыбкой отвечала Шарлотта, – я приеду.
Она действительно поехала на прием – через два дня, в экипаже, который любезно прислал господин Рюмильи.
Отодвинув занавески, Шарлотта смотрела в окно, удивляясь неповторимо необычным краскам природы.
Был какой-то странный вечер: со стороны реки надвигалась гроза, и небо там приобрело угрожающе темно-синий цвет. Выше, над головой, оно казалось неестественно сиреневым, еще дальше – дымчатым, и лишь в другой стороне, которую еще не накрыли медленно наползающие тучи, оставалось пронзительно-голубым. Хотя огненный диск солнца уже скрылся из виду, его лучи еще касались земли, и оттого этот тусклый свет выглядел поразительно искусственным, загадочным, словно не имеющим источника.
Было непонятно, день это, утро или вечер: в мире будто бы все смешалось, и стало возможным увидеть то, что желаешь увидеть, узнать все, что захочешь узнать.
По аллеям парков несся прохладный ветер, но деревья стояли околдованные таинственной неподвижностью. На улицах не было ни души, и только огни на набережной мерцали вслед экипажу, точно сотни чьих-то внимательных глаз.
Она прибыла в особняк к назначенному часу. Софи и Максимилиан уже были там, и сам хозяин, господин Рюмильи, вышел навстречу Шарлотте.
– А ваш супруг? – спросил он после приветствия.
– Он просил вас принять его извинения, он не смог приехать, – заученно ответила Шарлотта.
Поль и прежде не любил приемы, а в последнее время и вовсе удалился от общества. И Шарлотта, признаться, не огорчалась. Она была рада стать полновластной хозяйкой своего времени.
Собираясь на прием, Шарлотта надела закрытое красно-бурое платье с плечиками и узкими рукавами и гранатовое колье.
Господин Рюмильи, во фраке лувьерского сукна с широкими отворотами и стальными пуговицами, высокий, подтянутый, всей своей позой, видом, взглядом напомнил ей беркута, хищную птицу, живущую над всеми и в стороне от всех, сильную и бесстрастную, не знающую милосердия и пощады, и Шарлотта с чувством затаенного удовольствия думала о том, как приятно было бы схлестнуться с ним в споре. Она сразу угадала в нем скрытого противника, наделенного агрессивным, изощренным умом политика и гибкостью прирожденного дипломата.
Сегодня, непонятно отчего, Шарлотта испытывала какую-то болезненную нервозность, ее терзали странные предчувствия, словно в ее судьбе должны были произойти перемены. Она не считала себя готовой к этому и вовсе этого не желала. Она привыкла к своей жизни, как привыкают к старой удобной одежде, время убило в ней жажду новизны.
После короткой беседы все прошли в зал, где дамам были предложены легкие вина, а мужчинам – коньяк.
Шарлотта с Софи отошли в уголок и присели на диван, обитый вышитой тканью из Бовэ, подлокотники которого изображали сфинксов.
– Я вижу, вы добились своего, Софи? Вы счастливы? Кажется, ваша помолвка с Максимилианом – дело решенное?
– Похоже, так. А счастье… Наверное, оно никогда не бывает полным. Суть человеческой жизни не только в достижении определенной цели, но и в том, что он приобрел на своем пути. Я многое узнала, многое поняла. И потому не вправе роптать на судьбу.
Софи произнесла эти слова так трезво, потрясающе спокойно, как едва ли сумела бы сделать сама Шарлотта, и та ограничилась тем, что сказала: