Роза огня
Шрифт:
«Он, наверное, думает, что я принимаю слишком большую дозу…»
Камерон почувствовал укол совести: именно так и считали Роза и господин Пао. Если этого мнения придерживается и Дюмон, значит, он снова позволил гордыне увлечь себя слишком близко к краю пропасти.
«Будь они все прокляты!»
Он вполне способен сам определять свои потребности! Не нужно ему, чтобы кто-то говорил, как себя вести.
— А теперь он разговаривает сам с собой, — сообщила саламандра. Это была привычка, от которой Дюмону никак не удавалось избавиться, несмотря на опасность быть подслушанным саламандрами. — Что-то о Розе. Он ее не любит, но хотел бы, чтобы она оказалась в его власти. Похоже, его планы насчет Розы ей бы совсем не понравились.
Камерону были прекрасно известны занятия Дюмона во время посещений Сан-Франциско, и раздражение его переросло в гнев.
— Могу себе представить, — пробормотал он. Внутренняя сущность слуги была отражением внешнего вида хозяина: если у Камерона было тело зверя, то у Дюмона — душа.
«Каков подонок! Мне следовало вышвырнуть его сразу, как я узнал о его развлечениях. Тогда я счел, что это не имеет значения: в конце концов, многие Мастера, пока были подмастерьями, позволяли себе шалости, но забыли о них, когда научились подчиняться дисциплине. Однако в Дюмоне это не поверхностный изъян, а внутренняя гниль. Он такой же негодяй, как этот шарлатан Кроули. Злобный, извращенный, самовлюбленный мерзавец, считающий, что ему позволительно осквернить любую женщину своими грязными лапами! А теперь решил, что может воспользоваться беспомощностью Розы только потому, что я заперт в четырех стенах!»
Его снова охватила такая ярость, что все вокруг окрасилось в багровый цвет; окажись в этот момент Дюмон рядом, у Повелителя Огня хватило бы сил подняться с постели и перегрызть ему горло. К счастью, физическое изнеможение не позволило Камерону покинуть свою комнату.
Он заставил себя лежать спокойно, пока гнев несколько не улегся. Теперь Камерон был в силах рассуждать логически.
«Он не посмеет ничего сделать в моем доме или в поместье, а Роза не покинет их без моего надзора. Ей с его стороны ничего не грозит. Однако его поползновения по отношению к Розе — достаточная причина, чтобы избавиться от Дюмона. Единственная проблема — как сделать это так, чтобы он ничего не понял и не попытался мстить».
Легче всего было бы просто убить негодяя. Такой выход имел определенные преимущества: Дюмона никто не любит, никто его не хватится, если он исчезнет.
«За исключением нескольких дельцов в городе, которым он оказывает свои гнусные услуги; да и те быстро найдут ему замену».
И все же убийство Дюмона связано с определенным риском. Не в деловых кругах Сан-Франциско, конечно: Камерону достаточно заявить, что он уволил нечистого на руку секретаря и тот решил скрыть свой позор на тихоокеанских островах. Никому и в голову не придет задавать вопросы — такое часто случалось с людьми, чья репутация оказывалась подмоченной.
Нет, убийство Дюмона могло привлечь внимание только магов. Мастеру, которому пришло бы в голову испепелить собственного подмастерья, пришлось бы держать ответ перед ассамблеей — собранием других Мастеров. Если такое случится до того, как Камерону удастся вернуть себе человеческий облик, его тайну узнают все, и некоторые из его смертельных врагов не преминут воспользоваться его слабостью.
«Нет. Как бы мне этого ни хотелось, я не могу позволить себе его убить. Пока».
Значит, остается другой выход — отправить Дюмона куда-нибудь подальше. Это нужно как следует обдумать — обдумать гораздо тщательнее, чем Камерон это делал до сих пор.
«Но до сих пор, если мне потребовалось бы совершить ритуал, требовавший четырех рук, а не двух, мне все равно пришлось бы использовать Дюмона. Теперь все изменилось. Теперь я вполне могу подумать о том, как от него избавиться».
Может быть, дерзкое предложение девицы Хокинс и не такое уж плохое решение проблемы…
«Уж она наверняка окажется не худшей помощницей, чем Дюмон».
Камерон снова повернулся на бок и принялся обдумывать варианты. Если постараться, можно создать ситуацию, которая потребует длительного пребывания Дюмона в городе. Пожалуй, это будет самое лучшее.
«Я всегда успею испепелить его — после того, как верну себе должный вид. Все, что потребуется потом, — это сделать известными его развлечения: тогда большинство Мастеров поддержат мое решение. Саймон Белтайр, конечно, его не одобрит, но он не одобрит любого моего поступка — даже если я вручу ему все сокровища обеих Индий».
Хотя немногие из Мастеров нашли бы занятия Дюмона предосудительными, поскольку тот ограничивался женщинами из низов и к тому же не отличающимися интеллектом, они, несомненно, сочли бы их глупыми, а также указывающими на неисправимый дефект, делающий Дюмона неспособным должным образом управлять саламандрами.
Перед глазами магов был пример как раз такой порочной личности: Кроули. Они могли только ужасаться, следя за его действиями! Он стал ходячим несчастьем; чего бы он ни коснулся — все уничтожал или осквернял. Что же до крикливого стремления к популярности… Кроули сделал больше для дискредитации магов, чем испанская инквизиция.
«Его наставник, должно быть, в гробу переворачивается». Впрочем, определенную службу сообществу магов Кроули сослужил. Именно так и сказал Элифас Леви на первой ассамблее, на которой присутствовал Камерон и на которой Кроули вышвырнули из рядов магов, лишив власти над духами стихий. «Он в своем извращенном стиле оказал нам всем услугу, — сказал тогда старый Мастер. — К нему стекаются все те глупцы, которые верят, что власть можно обрести, принимая наркотики и попустительствуя собственным слабостям, а не тяжелым трудом и дисциплиной. Этим он избавляет нас от необходимости испытывать и отвергать негодных кандидатов. Более того: Кроули заставляет людей во всем мире считать шарлатанами всех магов, а такой взгляд нам только на пользу: мы можем заниматься своими делами в тишине и покое».
«Леви был прав. Не удастся ли мне побудить Дюмона отправиться к Кроули? Я и сам бы от него избавился, и Кроули получит готового на предательство адепта».
Да, такой план был весьма соблазнителен!
На этой приятной мысли Камерон позволил себе заснуть. Он лишь успел напомнить саламандре, чтобы та его охраняла.
Глава 11
Достигнув желанного убежища — своей комнаты, Роза рухнула на диван и наконец позволила себе роскошь снова чувствовать — и думать; до этого ее рассудок лишь фиксировал то, что она видела.
Девушка испытывала не только физическое, но и моральное изнеможение. Она закрыла лицо дрожащими руками, но не разрыдалась истерически, как ожидала; ее бил такой озноб, что даже зубы стучали. Это был ужасный момент, и казалось, что длиться он будет вечно.
Розе пришлось напомнить себе, что Камерона следует скорее жалеть, чем бояться, и что у него нет более верных друзей, чем она сама и господин Пао.
«Я могу справиться… Я сумею стать ему подмастерьем. Я в силах вынести и его грубость, и его высокомерие, я сумею даже, если понадобится, обуздать его гнев».