Роза огня
Шрифт:
Теперь же она была исполнена сомнений. Более того, вспоминая властный тон и бесцеремонность, с которой маг явился в ее ложу, Роза испытывала все меньше доверия к чему-либо, сказанному им. В конце концов, лучший способ заставить поверить в большую ложь — приправить ее мелкими правдивыми деталями. Из того, что некоторые утверждения Белтайра, как было известно Розе, соответствовали действительности, еще вовсе не следовало, что и во всем остальном он правдив.
Ведь если ему известно, в чем проблема Камерона, а в его руках манускрипт, с помощью которого можно разрешить проблему, то как поступил бы друг Ясона, каковым Белтайр пытался казаться?
«Почему он не пришел на помощь Ясону,
Роза как раз подошла ко входу в отель, когда неожиданно все лошади на улице впали в панику.
И тут без всякого предупреждения земля заколебалась у нее под ногами.
Ужасный грохот, от которого сердце Розы замерло, а ноги — подкосились, донесся сначала издалека; когда же Роза инстинктивно взглянула в том направлении, она увидела невероятное: приближающееся землетрясение.
Вся улица вздымалась, как океанская волна; следом шли другие такие же волны. Мостовая колыхалась, словно половик, который решила вытряхнуть рачительная хозяйка. Здания качались и начинали обваливаться.
По какому-то наитию, которое она сама потом не могла объяснить, Роза кинулась в ближайшую дверь — маленький боковой вход в отель, почти полностью окруженный стенами. Девушка как раз оказалась в дверном проеме, когда до здания докатилась первая волна.
Земля начала свой безумный танец, и Роза изо всех сил уперлась в притолоки руками и ногами. Вокруг на Маркет-стрит повсюду рушились дома, обваливались трубы, падали заборы. Церковные колокола беспорядочно звонили, словно колокольни были погремушками, которые схватил и трясет гигантский младенец. Колокольный звон и грохот были такими оглушительными, что Роза не слышала собственного визга, хотя рот ее был открыт и она чувствовала, что вопит от ужаса. Совсем рядом с ней на землю смертоносным дождем сыпались части карнизов; трубы падали, проламывая крыши домов. Страх, наполнивший Розу, невозможно было выразить словами: все испытанное ею раньше было ерундой по сравнению с разворачивающейся вокруг катастрофой. Девушке казалось, что наступил день Страшного суда; ужас поглотил все ее мысли.
Затем все прекратилось.
Роза сделала вдох, потом еще один. Она едва осмеливалась думать, что кошмар кончился.
И действительно — он начался снова.
Когда город настиг второй удар, Роза была полностью уверена, что умрет от страха.
Наконец, когда прошла, казалось, целая вечность, все и в самом деле кончилось. Было еще несколько слабых, затухающих толчков, потом наступила тишина — тишина такая же смертоносная, каким был только что заполнявший город грохот.
Потом до Розы донеслись крики.
Земля брыкалась и вставала на дыбы, как необъезженный жеребец, но строения в поместье Камерона были защищены магией Повелителя Земли Пао — так же, как жилище Пао охранялось от пожара магией Повелителя Огня. Хотя мебель двигалась и мелкие предметы с грохотом падали, сам дом устоял. Инстинкт человека, пережившего несколько землетрясений, заставил Камерона нырнуть под массивный письменный стол, который защитил его от падающих со стен картин и осыпающейся с потолка штукатурки.
Только Камерон успел спрятаться, как огромное зеркало отделилась от стены и рассыпалось тысячей острых осколков по крышке стола. Из конюшни по-прежнему доносился полный ужаса визг Заката и Брауни; впрочем, коням грозила меньшая опасность, чем самому Камерону: в стойлах не было ничего, что могло бы падать со стен.
После паузы примерно в десять секунд последовал второй толчок; землетрясение встряхнуло дом с яростью собаки, сомкнувшей челюсти на крысе. Второй удар был сильнее первого.
Наконец, когда ужас превратил время в бесконечность, все кончилось.
Единственная мысль, владевшая Камероном, была о Розе. Если она, испугавшись, выбежала на улицу, на нее почти наверняка обрушились тонны кирпичей и штукатурки…
Когда Камерон выглянул из-под спасительной крышки стола, он увидел всюду, где раньше горели лампы или свечи, языки пламени; ему пришлось на мгновение отвлечься от мыслей о Розе, чтобы разослать по поместью саламандр — те должны были погасить огонь везде, где начинался пожар.
Потом Ясон схватил острый осколок зеркала и, не обращая внимания на порезы, прошептал заклинание.
Он увидел Розу, медленно поднимающуюся на ноги: девушка нашла убежище именно там, где следовало: в проеме надежной двери, предназначенной для служителей отеля. Черная одежда Розы стала серой от пыли. Осколок зеркала был слишком мал, чтобы давать широкий обзор, но все же Камерон разглядел, как девушка, склонив голову и приподняв юбки до колен, выбралась наружу и, спотыкаясь, побежала по Маркет-стрит в сторону Третьей улицы.
В этот момент Камерон понял, что значение имеет только одно: не важно, как он выглядит и кто его увидит, не важно, что подумает о нем Роза, — он должен добраться до нее, даже если эта попытка будет стоить ему жизни. И способ для этого существовал: на коне, который не устает, не останавливается, бежит быстрее, чем мог бы мечтать бедный Закат. Этот способ требовал всех сил Ясона, требовал его крови, но зато менее чем через час он будет рядом с Розой. Камерону уже случалось прибегать к такому средству, и он знал, что обессилеет, но другой надежды не оставалось.
Расшвыривая обломки с силой, которую дал ему страх, Ясон кинулся в свою рабочую комнату, чтобы придать своей доверенной саламандре новую форму — единственную, с помощью которой можно было пересечь покрытое руинами пространство с необходимой скоростью. Если бы саламандры не были его друзьями, если бы их пришлось принуждать, заклинание, которым воспользовался Камерон, почти наверняка убило бы его.
Он собирался создать Огненную Кобылицу.
Крики доносились из района Миссион-стрит и Третьей улицы: это было единственное, в чем Роза не сомневалась. Каким-то чудом во время землетрясения ее очки не разбились, но в воздухе висела такая густая пыль, что разглядеть что-либо было трудно. Здания к югу от Маркет-стрит были в основном кирпичными или деревянными, и причиненный им ущерб оказался ужасен. Кварталы между Палас-отелем и набережной и вдоль Третьей улицы представляли собой сплошные развалины: строения здесь рухнули, как карточные домики. Именно оттуда неслись стоны раненых и погребенных под обломками. Роза не знала, почему там, где она нашла убежище, разрушений было относительно немного, в то время как почти весь остальной город лежал в руинах. Там, впереди, люди страдали от ран, были засыпаны, возможно, умирали, и она кинулась им на помощь.
На улицах стали появляться люди, выбежавшие из уцелевших домов, по большей части полуодетые. Потрясенные, бледные, растерянные, они переговаривались шепотом, глядя в сторону разрушенных кварталов, откуда доносились вопли.
Роза не успела далеко уйти, когда случился еще один толчок — более слабый, но не менее устрашающий. Она не устояла на ногах и упала на колени.
Но как только земля перестала колебаться, девушка вскочила на ноги: продолжающиеся крики влекли ее вперед. Одежда мешала ей, и наконец Роза, остановившись посреди улицы, не обращая внимания на взгляды людей, сбросила нижние юбки и оторвала подол. Она хотела бросить ненужные тряпки, но потом спохватилась и побежала дальше, перебросив их через плечо.