Роза песков
Шрифт:
Отец отпустил покрасневшее ухо, и Гуруз, всхлипнув и потирая больное место, исчез за круглым боком юрты. Барджан айнур, хмурясь, смотрел на дочь.
Наталья Леонидовна испуганно молчала, потупив глаза, и дышала через раз. Кто его знает, самодура? Как он решит наказать ее?
Однако, наказывать отец не стал никак. Недовольно посопев, он буркнул:
– - Дочери Хирга! Поганые языки! А ты куда смотришь? – накинулся он на Хуш.
Побелевшая служанка, в руках которой мелко дрожал плетеный балдахин, ответить не осмелилась. Посопев еще не много, Барджан айнур приказал:
– - Идите уже быстрее, да на люди пореже выходите.
Когда сердце перестало испуганно частить, сидя в тишине собственной юрты, Наталья обдумала всю эту сцену и решила, что все получилось именно так, как требуется.
Весь день она была весела, даже не ругалась на Хуш. А на следующий день с утра, безропотно вытерпев молочные процедуры, прямо при служанке Ай-Жамы, она велела Хуш:
– - Доставай ткани, что у торговца купили. Худая примета, уходить из семьи, оставляя за спиной обиженных. Гуруз погорячился, я погорячилась – будет обида. Сошью ему дорогой костюм, подарю, будет в семье мир.
То, что служанка донесет Ай-Жаме все, что слышала, Наталья даже не сомневалась. Теперь она спокойно и не торопясь могла шить все, что хотела. Ей было, что ответить на любые вопросы.
Начала она с дорогой златотканой парчи, кусок которой спокойно лежал в сундуке Нариз. Привлекая служанку Ай-Жамы, которую звали Бирт, она обсудила с Хуш покрой и размеры, и принялась шить местный парадно-выходной «камзол».
Больше всего он напоминал собой удлиненное до колена японское кимоно – прямой крой, запах и нарядный пояс. Под него полагалась тонкая рубашка из отбеленного полотна. Штаны из дорогой ткани и короткие сапоги, голенище которых покрывали вышивкой шерстяными нитками.
Конечно, каждый день такое не носили, шили из дешевых тканей, но на пир – самое то. И сидеть удобно, и пояс можно ослабить, если объешься.
Была еще одна неприятная деталь – Наталья Леонидовна заметила, что от непрерывного сидения и лежания мышцы атрофировались очень быстро и, даже сходив до туалета и обратно жалкие семьдесят-восемьдесят метров, она ощущала в икрах ног некоторое онемение.
Выход нашелся и тут. Шить костюм для Гуруза Наталья не дозволяла, объясняя это Хуш тем, что хочет все сделать своими руками. Но и гонять ее с мелкими поручениями, типа – «принеси воды», «набери цветов», «унеси мусор», «вода невкусная, принеси другую» -- она не перестала. И каждый раз, когда удивленная служанка выходила из юрты, Наталья бросала шитье и принималась за активную разминку, яростно напрягая мышцы икр, делая резкие короткие прыжки, приседания и нагибы.
Сильно старалась не шуметь - рабы, которые сидят у входа, конечно, немые, но они ведь не глухие. Кроме того, появилась у нее и еще одна мысль.
Выйдет или нет – кто его знает. Но часть той горы мяса, которую ей ежедневно ставили на стол, она стала втихаря пихать рабам. Первое время они пугались этой милости, особенно тот, что постарше. Кланялись, мотали отрицательно головами, боялись есть. Однако, поняв, что никаких последствий за съеденный кусок, подаренный хозяйкой, у них не будет, ели с жадностью.
Рабов, конечно, кормили, но не так, чтобы уж сильно сытно. А таких вещей, как мясо или сыр, им и вообще не давали.
Ай-Жама раз в пять-семь дней заходила в юрту, проверить пленницу. При ее появлении, Наталья, якобы стесняясь и пытаясь сохранить в тайне свое швейное изделие, неуклюже прятала его. Ай-Жама самодовольно улыбалась и ни о чем не спрашивала.
Ласково глядя ей в глаза, изображая робкую, стеснительную девочку, Наталья думала: « Надеюсь, когда я сбегу, папаша огневается и выпорет тебя».
Остро стоял вопрос обуви. Но Хуш подсуетилась и в юрту дочери Барджана айнура пригласили жителя одного из нижних кругов. Чуть прихрамывающий мужчина, сухой, жилистый, с узловатыми пальцами внимательно выслушал требования Нариз:
– - Одни – самые красивые, с самой богатой вышивкой! Вторые простые, на каждый день. Ты размер Гуруза знаешь?
– - Знаю, фаранда, знаю, -- закивал головой мужчина.
Как ни странно, особого подобострастия Наталья не заметила. Напротив, мастер производил впечатление уверенного в себе человека, знающего цену своей работе.
– - Вот на него и сшей. Да не на вырост, а на сейчас. Хочу подарок брату сделать, но ты об этом молчи.
– - Понял, фаранда. Буду молчать. Вот столько дней надо – будет готово, -- он вытянул перед ней две руки с растопыренными пальцами. – Платить чем будешь, фаранда?
Наталья призадумалась. Денег у нее не было. Цен она не знала. Однако, похоже было, что бесплатно мастер ничего не сделает.
– - А чем лучше заплатить тебе?
Мастер неуверенно хмыкнул и как-то робко сказал:
– - Дочка выросла, замуж отдавать осенью буду, -- и замолчал.
Наталья тоже молчала, она не понимала, что именно нужно этому человеку. Однако, Хуш, внимательно следившая за переговорами, кивнула головой и важно ответила:
– - Ты, мастер Райзан, не волнуйся. Дочь твою я видела – она госпожи ростом поменьше, будет ей нарядное платье. Не обидим.
Когда мастер, степенно кивнув, удалился из юрты, Наталья Леонидовна, с удивлением глянув на довольную Хуш, спросила:
– - Он что, хороший мастер, но не может дочери нарядное платье купить?
– - Госпожа, шерсть у всех есть, зимой все женщины прясть будут, ткать будут. Дети голыми не останутся. А свадьба – особый случай, чем наряднее невеста, тем счастливее жизнь будет – все знают!
Она помолчала, а потом, глядя во все еще недоумевающее лицо своей любимицы, продолжила: – А купить шелк или парчу – это дорого, сунехи, очень-очень дорого. За одну мерку парчи купцы восемь, а то девять мерок нашей шерстяной ткани берут. А ведь на платье нужно самое малое – две мерки.
Неожиданно наткнувшись на интересную для себя тему, Наталя продолжила выспрашивать служанку:
– - Скажи, Хуш, а мерка это сколько?
Женщина чуть удивленно пояснила:
– - У каждого своя мерка, моя сунехи.
– - Как это – своя мерка?!