Роза в ее руке
Шрифт:
Существуя вдвоем в этом мире, мы брались за любую предложенную работу, жили, где попало, иногда грешили воровством и мошенничеством. Позже судьба улыбнулась нам, предоставив жилье и престижную по его словам должность для парня, который еще вчера ничего не имел, но стремился к обеспеченной жизни и неважно каким способом.
Старше меня на два года, Томас постепенно заставлял ощущать к нему нечто большее, чем дружеские отношения. Первый поцелуй был только с ним, с ним было также первое признание.
Спустя некоторое время он сделал меня женщиной, впервые продемонстрировав боль с неприятным
Он мертв. После того случая с похищением, его зарезали сразу же, как только меня бросили в дорогостоящий автомобиль, чтобы отвезти в неизвестном направлении. Я пролежала в горьких воспоминаниях несколько часов, пытаясь заснуть, но было тщетно. Громкая музыка и веселые голоса всячески препятствовали моему отдыху. Больше ничего не оставалось, как продолжать узнавать о своем спасителе информацию.
Что на этот раз расскажет о нем содержание его книжного стеллажа, который находился рядом с кроватью?
Среди художественной литературы мной были обнаружены несколько книг с замысловатым названием, а также литература философского характера. Взяв одну в руки, я быстро пролистала, не найдя ничего особенного для себя. Отправив книгу на место, вдруг заметила другую, такую же потертую, в мягком переплете как та, что была у меня. Невозможно было поверить, что парень, подобный Бьорну, читал такие книги. Скорее всего, она просто затерялась на полке среди «чужих».
Одна из самых любимых историй Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» была перечитана не раз. Даже сейчас я проявила желание подержать в руках и полистать знакомые страницы, чтобы отвлечься от реальности, впитывая в себя ее цитаты. Визуально я помнила расположение любимых фраз, которые определяли мои некоторые жизненные ситуации.
«Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить».
«Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний».
«И если можешь, старайся не быть большей дурой, чем ты есть на самом деле».
Я вбирала эти слова каждый раз, когда уверяла себя, что в будущем меня ожидает только хорошее. Старалась не возвращаться к прошлому. Пора было менять все самой, не полагаясь ни на кого, пусть даже здесь, находясь в чужом доме. Мне необходимо было начать жизнь заново.
Вероятно, Бьорн был бы не против того, чтобы я осталась на неопределенное время и помогала ему по хозяйству. Но я не знала этого мужчину, не говоря уже о его мыслях. И не могла решать за него.
Следующая фраза, на которую я наткнулась, свободно пролистнув пару страниц, как нельзя лучше охарактеризовала нашу с ним ситуацию.
«Люди склонны волноваться о тех, кто доставляет им заботы, чем о всех остальных».
Я находилась в его доме, стало быть, он волновался обо мне. И теперь его заботой являлась я.
Несмотря на тяжелые мысли и шум, мне удалось заснуть на некоторое время,
— Эй, придурок, полегче!
В этом крике узнала голос брюнетки, которая была недовольна присутствием посторонней в доме ее…мужчины? Я только предположила данный факт, но не была окончательно в этом уверена. Однако ясный ее замысел в отношении его ощущался даже на расстоянии.
Наряду с негодующим женским голосом, за дверью были слышны какие-то шорохи, которые вскоре замерли. На мгновение в пространстве повисла тишина, затем зашуршали заново. Постепенно любопытство одерживало надо мной верх, но выглянуть я так и не осмелилась.
Вскочив с кровати, подошла на цыпочках к двери и решила прислушаться. Стук сердца отдавался тревожным биением в моей груди, когда по ту сторону двери издавались характерные женские стоны и невнятное мужское бормотание.
Послышался громкий протяжный стон, затем треск рвущейся ткани — самый противный звук, который я никогда ни с чем не перепутаю. По двери раздался удар, заставив меня вздрогнуть и отскочить назад. Несколько отчетливых последующих шлепков по оголенной коже вызвали у девушки еще больше удовлетворенных всхлипов, а у меня тошноту.
Боже мой! Да они занимались сексом прямо у моей двери.
Наверное, эти двое решили, что вдобавок ко всему я была еще и глухой. Либо их одурманила страсть, отчего перепутали комнаты наверху.
Но и моему терпению пришел конец. Не знаю, о чем я думала, но, поддавшись своим эмоциям, одной рукой схватилась за ручку, когда второй почти повернула замок.
— Отвали! Ты мне делаешь больно! — жалобно умоляли за дверью, заставив меня во второй раз отскочить.
— Заткнись и наслаждайся, — проревел мужской голос.
В дверь вбивались с такой силой, что вот-вот и она бы слетела с петель. Машинально я отошла от двери назад, упала на кровать и заткнула ладонями уши. Тело тряслось от того, каким тоном он приказал ей замолчать. На секунду он показался мне знакомым. Но умом я понимала, что этот голос не мог принадлежать ему. Еще больше напугала сама мысль о том, что девушке нравилось, как грязно обходились с ней в самый пикантный момент.
Это было именно то, о чем я подумала. Для чего я здесь. Бьорн делал все так, чтобы воспринимала его иначе: хороший парень, ничего не требующий взамен. Вероятнее всего, ломясь в комнату, они желали, чтобы я приняла участие во всем этом. Потрясенные внезапной страстью им было наплевать, слышно их или нет. Принуждение в любом его проявлении всегда наводило на меня страх, а воспоминания выворачивали внутренности наизнанку. Почему все они думали, что мне это нравилось? Я вовсе не была подобием той, что стонала за дверью, словно умалишенная. Нет, нет. Я не была такой. Так уж случилось, что чувство, которое воспринимала, как нечто светлое и взволнованное, отвечало мне иначе.