Роза ветров (сборник)

Ле Гуин Урсула Кребер

— Доктор Хьюз, я с трудом различаю ваше лицо. На моем приборе горит лишь подсветка шкалы. Все остальные лампы отключены. Вы видите меня?

— Нет! Я не могу смотреть на такой яркий свет!

Окулист включил настольную лампу и направил ее прямо в лицо пациента. Увидев плотно сжатые челюсти и открытые ошеломленные глаза Хьюза, он покачал головой и с сарказмом спросил:

— Ну как? Вас устраивает такая темнота?

— Нет! — Смертельно побледнев, Хьюз закрыл глаза и прошептал: — У меня кружится голова. Сплошная карусель.

Он

застонал, подавился дыханием, и его вырвало на пол.

У Хьюза не было ни жены, ни близких родственников. В центре управления знали, что он дружил с Бернардом-Дисилисом — они вместе проходили предполетную подготовку. Дисилис участвовал в экспедиции, которая обнаружила марсианский Город. Он летал на «Психее-ХII», а Хьюз — на «Психее-ХIV». Дисилиса вызвали в ЦУП и провели инструктаж. Он должен был войти в комнату Хьюза и поговорить со старым другом. Беседу, конечно, записали на пленку.

Д.: Привет, Джерри. Это я, Дисилис.

Х.: Барни?

Д.: Как дела?

Х.: Прекрасно. А у тебя?

Д.: Все путем. Не фонтан, конечно, но что поделаешь, верно?

Х.: Как Глория?

Д.: У нее все в порядке.

Х.: Она уже прошла «Тетю Роди»?

Д. (со смехом): О Иисус, да. Теперь она играет в «Зеленые рукава». По крайней мере, так она называет эту компьютерную игру.

Х.: Зачем они втянули тебя в это дерьмо?

Д.: Просто мне еще раз захотелось взглянуть на твое кислое лицо.

Х.: Хотел бы я иметь такую же свободу.

Д.: А в чем проблемы? Слушай, три разных окулиста — все эти оптамологаврики и гаврилоптики — заверяли меня, что с твоим зрением полный порядок. Вернее даже, три окулиста и один невролог. Они поют в один голос, понимаешь? И они действительно уверены в своем диагнозе.

Х.: То есть ты хочешь сказать, что у меня поехала крыша?

Д.: Нет. Немного сдвинулась, и все.

Х.: А как себя чувствует Джо Темский?

Д.: Не знаю. Я его не видел.

Х.: Они ничего не рассказывали тебе о нем?

Д.: В их окулистских песнях о Джо не было ни строчки. Они только намекнули, что он замкнулся в себе.

Х.: Замкнулся? О Иисус! Да он ничем не отличался от каменной статуи!

Д.: Кто? Темский? Ты шутишь?

Х.: Все с него и началось.

Д.: Что началось?

Х.: Ну там, на участке. Он перестал нам отвечать.

Д.: А что случилось?

Х.: Ничего. Просто он перестал отвечать на наши вопросы, говорить и замечать что-либо вокруг. Дуайт думал, что это кафард — марсианская лихорадка. Наверное, здесь тоже так считают, верно?

Д.: Да, врачи упоминали о такой возможности. Но что же случилось у вас на участке?

Х.: Мы нашли «комнату».

Д.: Да-да, «комнату»! Я читал об этом в ваших отчетах. И еще я видел гологнезда, которые вы привезли с собой. Просто фантастика! Слушай, Джерри, а для чего они предназначены?

Х.: Не знаю.

Д.: Это части какой-то конструкции?

Х.: Не знаю. Ты слышал, что говорят о Городе?

Д.: Да. Они признали его искусственное происхождение. Его кто-то построил… Вернее, сделал.

Х.: Откуда они это знают? Как вообще такое можно говорить, если неизвестно, кто его создал? Разве морская раковина «сделана»? Черт! У них даже нет никакого подобия для сравнения. Допустим, ты смотришь на раковину и керамическую пепельницу. Сможешь ли ты сказать, что эта вещь «сделана», а та нет? И если «сделана», то для чего? Например, зачем кому-то понадобилась керамическая раковина? Или старое осиное гнездо? Или обычный геод?

Д.: Ладно… А что ты скажешь о тех штуках, которые… которые вы называли в отчетах «голубиными гнездами»? Я видел эти гологнезда.

Х.: Что бы ты делал с ними, если бы они попали в твои руки?

Д.: Не знаю. Они такие странные, причудливые… Я бы пропустил их пространственные проекции через компьютер и поискал осмысленный узор… Честно говоря, я не думал об этом.

Х.: А что? Нормально. Но какой фактор ты принял бы за критерий «смысла»?

Д.: Математические соотношения. Любой вид геометрических узоров, повторение отдельных элементов или кодовых символов. Послушай, Джерри, а на что похоже это место?

Х.: Не знаю.

Д.: Но ты же бывал там много раз.

Х.: Да, с тех пор как мы нашли «комнату», я проводил там почти все свое время.

Д.: И потом с твоими глазами стало твориться что-то неладное? Как это началось?

Х.: Предметы вышли из фокуса — как при повышенном глазном давлении. За пределами «комнаты» мое зрение ухудшалось почти до слепоты. Так продолжалось несколько дней. Какое-то время мне еще удавалось работать с приборами. Но потом, когда мы отвезли капитана на корабль, я почувствовал себя по-настоящему больным. Меня ослепляли постоянные вспышки света. Приходилось щуриться. Кружилась голова. Дуайт и я прокладывали курс — вернее, делали это по очереди, когда позволяло здоровье. Порою Дуайт становился странным: не хотел использовать радио, боялся прикасаться к бортовому компьютеру…

Д.: А почему? С ним тоже было что-то не так?

Х.: Определенно. Когда я сообщил ему о своих проблемах с глазами, он сказал, что тоже испытывает нечто странное, но только в мышцах тела. Его изводили конвульсии и дрожь. Я посоветовал ему ускорить старт и отправиться домой, пока мы еще могли управлять кораблем. Он согласился, потому что Джо к тому времени был уже недееспособен. Перед самым взлетом у Дуайта начались припадки — вроде эпилептических. Когда они кончались, он дрожал как лист на ветру, но казался вполне нормальным. Дуайт поднял судно, и с ним случился новый приступ. Его корчило и ломало целые сутки, а в перерывах между припадками он галлюцинировал и мешал как только мог. Когда он стал совершенно невыносим, мне пришлось дать ему транквилизаторы и привязать его ремнями к креслу. Засыпая, я даже не знал, был ли он жив в тот момент или уже скончался.