Розамунда, любовница короля
Шрифт:
И никакая тетка не смогла бы его уговорить!
– Моя жена-дитя, – обратился к ней Хью, – подозреваю, что у тебя имеется склонность к интригам. Весьма интересное свойство для столь молодой особы.
Он встал и снова устроился в кресле.
– Я не знаю, что такое интрига. Это хорошая вещь? – допытывалась Розамунда.
– Иногда. Я всему научу тебя, – заверил он. – Тебе понадобится немало ума и сообразительности, когда я уйду и не смогу больше тебя защищать. Твой дядя – не единственный, кто мечтает заполучить Фрайарсгейт. Вполне возможно, найдется человек сильнее и
У тебя хорошая голова, девочка. Тебе просто необходимы мои наставления, чтобы выжить и уцелеть в этой схватке.
Вот так началась их супружеская жизнь. Хью быстро полюбил малышку, всячески ее лелеял и баловал, как дочь, которой он никогда не имел. Розамунда отвечала ему тем же. Он заменил ей дедушку, и отныне они стали неразлучны. На следующий день после свадьбы оба отправились объезжать имение: Хью на крепком гнедом мерине, а Розамунда – на снежно-белом пони с черными гривой и хвостом. Хью был поистине потрясен, обнаружив, как много знает девочка о своих владениях. Она очень гордилась Фрайарсгейтом и показала мужу зеленые луга, по которым бродили овцы, и плодородные пастбища, где коровы щипали траву под осенним небом.
– Дядя делился с тобой знаниями? – расспрашивал он.
– Никогда, – вздохнула Розамунда. – Для Генри Болтона я всего лишь собственность, которой следует управлять, чтобы он, в свою очередь, мог заполучить Фрайарсгейт.
– Откуда же тебе все так хорошо известно? – удивился он.
– У моего деда было четверо сыновей, – начала девочка. – Отец родился третьим, но первые два были незаконными и появились на свет до женитьбы деда. Дядя Генри – самый младший. А старший – дядя Эдмунд. Мой дед любил всех детей, но больше всего – Эдмунда и Ричарда. Дядя Генри родился, когда моему отцу исполнилось пять. Говорят, что дед не делал различия между сыновьями, кроме разве того, что именно мой отец был объявлен законным наследником. Эдмунду и Ричарду даже позволили носить фамильное имя. Дядя Генри ненавидит их, особенно Эдмунда, потому что дедушка любил его больше всех.
Дед отдал Ричарда церкви, чтобы искупить свои грехи.
Он стал монахом в аббатстве Святого Катберта, что неподалеку от Фрайарсгейта. Эдмунда дед сделал своим управителем, когда тот вырос, а старый управитель умер. Дядя Генри не посмел выгнать старшего брата, ибо Эдмунд слишком много знает о Фрайарсгейте. Конечно, Эдмунд держится подальше от Генри, но и он, и Мейбл многое мне объясняли.
– Мейбл? Кто это?
Еще одно новое имя.
– Моя нянюшка, – объяснила Розамунда, – и жена Эдмунда. Она – единственная мать, которую я знала. Свою я почти не помню, хотя, говорят, она была милой и доброй, но так и не окрепла после того, как родила меня.
– Я хотел бы познакомиться с Мейбл и Эдмундом, – решил Хью.
– Тогда едем к их дому, – согласилась Розамунда. – Они тебе понравятся.
Теперь Хью Кэбот понял вторую причину, по которой Генри Болтон выбрал его в мужья Розамунде. Очевидно, ему не терпелось позлить Эдмунда. О нет, он не сместил старшего брата с должности грубо и открыто, просто теперь тому ничего не останется, кроме как отступить. Что же, Хью придется как можно скорее навести мосты, если он не хочет открытой ссоры. Ничто не должно отвлекать его от цели: заботы о безопасности Розамунды и Фрайарсгейта. Если Эдмунд Болтон именно таков, каким его считает Розамунда, Хью наверняка с ним поладит.
Они добрались до каменного коттеджа, расположенного на склоне уединенного холма, выходившего на маленькое озеро. С первого взгляда было видно, что домик содержится в порядке: ни одной поломанной черепицы на крыше, свежая побелка, крепкие ставни. Под окном стояла старая, много повидавшая скамья. Из трубы поднималась узкая лента серого дыма. У двери цвели поздние розы.
Спрыгнув с лошади, Хью поднял Розамунду и поставил на землю. Девочка поспешила в коттедж, выкрикивая на ходу:
– Эдмунд! Мейбл! Мой муж захотел познакомиться с вами!
Хью, нагнув голову под притолокой, вошел в дом и оказался в уютной комнате, где в камине весело плясало пламя. Вперед выступил мужчина среднего роста с загорелым, обветренным лицом человека, проводящего весь день на свежем воздухе. Янтарные глаза светились любопытством.
– Добро пожаловать, милорд. Мейбл, иди познакомься с новым хозяином.
Он подвел к гостям свою пухленькую женушку, маленькую женщину неопределенных лет с проницательными серыми глазами. Она внимательно оглядела Хью и, очевидно, удовлетворившись осмотром, почтительно присела.
– Рада видеть вас, сэр.
– Могу я предложить вам сидра, милорд? – вежливо Осведомился Эдмунд.
– С удовольствием, – согласился Хью. – Мы целый день скакали верхом, объезжая владения моей жены.
– И мое дитя кусочка во рту не имело с самого утра? – возмутилась Мейбл. – Безобразие!
– Я не голодна, – хихикнула Розамунда. – Я впервые за много недель вышла из дома! Ты же знаешь, Мейбл, дядя Генри глаз с меня не спускал и разрешал отлучаться разве только для того, чтобы облегчиться и поспать. До чего же чудесной получилась прогулка!
– И все же Мейбл права, жена, – спокойно вмешался Хью. – Я, как и ты, наслаждался прекрасным днем, но ты растешь и нуждаешься в подкреплении. – Он повернулся к хозяевам:
– Кстати, я просто Хью Кэбот.., и буду рад, если вы станете обращаться ко мне по имени, данному мне при крещении, Эдмунд и Мейбл Болтон, – Да, когда мы наедине, – согласился Эдмунд, – но в присутствии слуг мы должны соблюдать общепринятые правила. Что ни говори, а ваша жена – хозяйка Фрайарсгейта.
Эдмунд приятно удивился тону и мягким манерам Хью.
Не таким он ожидал увидеть мужа Розамунды!
– Садитесь! – пригласила Мейбл. – Я покормлю вас, Она захлопотала, вынув хлеб из стоявшей у огня корзины, разрезав каравай надвое и вынимая мякиш. Потом поставила корки на стол и наполнила аппетитно пахнувшим жарким из кролика с луком и морковью в густой подливе.
Также она положила на стол полированные деревянные ложки. Розамунда и Хью должны были есть из одной корки.
Эдмунд принес оловянные кубки с сидром.
К своему удивлению, Розамунда обнаружила, что очень голодна. Она ела быстро, жадно, то и дело засовывая в рот куски каравая.