Розарий матери
Шрифт:
Нет, не только от главного города – со всех сторон к острову приближались такие же ленты. Красная лента, состоящая из саламандр, желтая – это кайт ши. Импы, гномы, ундины… все объединения игроков, все расы слетались к большому дереву. Здесь было человек пятьсот… да нет, больше тысячи.
Юки в объятиях Асуны распахнула глаза и неверящим голосом воскликнула:
– Уаааа… потрясающе… столько фей…
Асуна улыбнулась и ответила:
– Прости. Ты терпеть не можешь беспокоить так много людей, Юки… но я попросила Лизбет позвать всех.
– Почему я… глупости… но почему
Юки бормотала, тяжело дыша; новоприбывшие мечники принялись опускаться – шум был, как от водопада. Сакуя, Алисия и другие лидеры рас окружили Асуну и остальных, опустились на колено и склонили головы. Островок был не очень велик, и сразу же игроки заполнили его весь.
Глядя Юки прямо в глаза, Асуна попыталась облечь в слова все, что было у нее на сердце.
– П… потому что…
Слезы вновь закапали из глаз.
– Юки… ты была сильнейшим мечником этого мира… и больше здесь никогда не появится такой мечник, как ты. Я просто не могла взять и оставить тебя одну… все, все здесь молятся за тебя… чтобы твое новое путешествие было таким же прекрасным, как это…
– …Я так счастлива… я правда… счастлива…
Юки подняла голову и оглядела собравшихся вокруг игроков, потом снова положила голову на руку Асуны.
Она закрыла глаза; ее маленькая грудь несколько раз поднялась и опустилась. И вновь фиолетовые глаза посмотрели на Асуну. Она задышала еще тяжелее, выжимая из себя последние капли сил, и запинающимся голосом продолжила:
– Я всегда… всегда думала… я ведь с рождения совсем рядом со смертью… какой смысл жить в этом мире… я ничего не могу создать, я никому не могу помочь… могу только тратить лекарства и приборы… только доставлять другим проблемы… мне было неудобно, было больно… если я все равно должна исчезнуть… пусть я просто исчезну… несколько раз я так думала… просто думала… зачем я пришла в этот мир…
Последние капли жизни вытекали из Юки. Хрупкое тельце в руках у Асуны, казалось, постепенно прозрачнело и становилось легче. Голос Юки тоже слабел, словно готовясь вот-вот угаснуть окончательно. Однако никакие слова не могли проникнуть в душу Асуны глубже, чем эти.
– Но… но… кажется, наконец я нашла ответ… даже… если это бессмысленно… если я не могу жить… этого достаточно… потому что… в конце… я чувствую… смысл есть… так много людей… вокруг… и я… на руках у самого любимого человека… жду конца пути…
Слова Юки оборвались на коротком вдохе. Глаза смотрели словно сквозь Асуну, куда-то вдаль. Видела ли она тот, другой мир – настоящий остров фей, где обитают души героев?
Асуна не могла сдержать слез. Капли падали на грудь Юки, превращались в искорки света и исчезали. Однако на губах ее оставалась улыбка. Асуна кивнула и сказала Юки последние слова:
– Я… я обязательно встречусь с тобой. Пусть где-то еще, в другом мире – я обязательно встречусь с тобой… и тогда ты расскажешь мне… что ты нашла там…
Взгляд фиолетовых глаз Юки встретился со взглядом Асуны. В глубине этих глаз горел огонек бесконечной силы и мужества, который Асуна увидела еще при первой встрече с Юки. Из этого сияния вытекли две слезинки, скатились по бледному лицу Юки
Губы чуть шевельнулись, сложившись в улыбку. В этот миг прямо в сознание Асуны вошел голос.
Я… так старалась… жить… и здесь… я жила…
Словно последняя снежинка, опускающаяся на ослепительно белое заснеженное поле, глаза Юки по прозвищу «Абсолютный Меч» закрылись.
Глава 12
Что-то едва заметно коснулось правого плеча школьной формы Асуны. Девушка повернула голову; это был лепесток сакуры.
Кончиком пальца она подтолкнула лепесток. Идеально овальная форма, ни единого пятнышка; словно желая показать что-то, лепесток сдвинулся с места. Ветер подхватил его, и он исчез среди множества белых пятнышек, танцующих в воздухе. Положив руки обратно на колени, Асуна вновь устремила взор в хмурое весеннее небо.
Первая суббота апреля, три часа дня.
Со дня смерти Юки прошла неделя, и похороны только что закончились. Хоронили ее возле христианской церкви, окруженной сакурой, в Иокогаме, Ходогая-ку. Порхающие лепестки словно провожали Юки – впрочем, сама церемония была далека от торжественной. Лишь четверо родственников Юки, включая тетку, пришли на похороны; однако, помимо них, было еще свыше сотни молодых людей, заявивших, что они друзья Юки. Разумеется, все эти люди, которым было не больше 30, играли в ALO. Родственница, принимавшая конверты на входе, думала, по-видимому, что у Юки, больше трех лет не покидавшей больницы, было мало друзей; она явно была потрясена.
Когда церемония завершилась, все собрались в большом дворе перед церковью и принялись обсуждать историю с Абсолютным Мечом, но Асуне почему-то было неуютно там находиться; она тихонько отошла к скамеечке в тени церкви и сейчас, сидя там в одиночестве, смотрела на небо.
Юки оставила этот мир – Юки, которая здоровалась через зонд на плече Асуны, Юки, которая улыбалась, глядя, как Асуна готовит в своем лесном домике, ушла теперь куда-то далеко-далеко, откуда уже не вернется. Асуна до сих пор не могла принять эту данность. Она больше не плакала, но, будь то в шумной толпе, в кафешке или в ветреном небе Альвхейма – ее сердце начинало колотиться, когда ей казалось, что она слышит голос Юки.
В последние несколько дней Асуна много думала, что есть «жизнь» на самом деле.
Все формы жизни – лишь средство передачи генов, существующее для того, чтобы повысить шансы существования себя в будущем. Несколько десятилетий назад это высказывание вызвало большой скандал. Если смотреть с этой точки зрения, даже человек, страдающий в юном возрасте от ВИЧ, имеющий слабую иммунную систему или нечто подобное, – всего лишь форма жизни. Однако вирус продолжал размножаться, воспроизводить себя, пока не забрал жизнь своего хозяина, Юки.