Розеттский ключ
Шрифт:
Еще одна женщина?
— Но успешно ли закончится наше дело?
Она открыла еще несколько карт. Я увидел изображения башни, мага, шута и императора.
— Вас ждет опасная борьба.
Очередная карта. Влюбленные.
— Вы должны действовать заодно, — добавила Сарилла, глянув на нас.
Астиза с улыбкой взяла меня за руку.
И тут Сарилла перевернула еще одну карту. Смерть.
— Я не знаю, кому она предназначена. Магу, шуту, императору или влюбленным. Ваш путь чреват опасностями.
— Но возможны и удачи?
Смерть наверняка ждет Силано. А может, мне предстоит заодно убить и Бонапарта?
Еще одна карта. Колесо фортуны.
— Карты говорят, что вы игрок…
— Приходилось порой и поиграть.
Она открыла последнюю карту. Мир.
— У вас нет выбора, — медленно произнесла она, глядя на нас огромными темными глазами. — У вас будут необычные союзники и необычные противники.
— Тогда все в порядке, — поморщившись, заключил я.
Она озадаченно тряхнула головой.
— Погодите, посмотрим дальше. — Она долго размышляла над картами, потом взглянула на Астизу. — Опасность угрожает вашей новой подруге, Итан Гейдж. Большая опасность и, на мой взгляд, весьма таинственная. Она окрашена глубинной печалью.
Вот оно, началось соперничество.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что говорят мне карты. Ничего больше.
Моя тревога усилилась. Если бы изначально предсказанная мне судьба оказалась неправдой, я мог бы отмахнуться и от нового предсказания. В конце концов, я ведь ученик Франклина и в каком-то смысле просвещенный человек. Но как бы я ни смеялся над картами Таро, в их могуществе было нечто сверхъестественное. И я испугался за сидящую рядом со мной подругу.
— Я не хочу подвергать тебя опасности, — сказал я Астизе. — Лучше подожди меня на английском корабле. Еще не поздно подать им сигнал.
Астиза задумчиво посмотрела на открытые карты и на цыганку, а потом отрицательно покачала головой.
— Уж если дойдет до борьбы, то я тоже владею тайной магией, — сказала она и поплотнее запахнула плащ, пытаясь защититься от непривычного европейского холода, уже добравшегося до этих южных краев. — Наша реальная опасность — время. Нам надо поторопиться.
Сарилла благожелательно посмотрела на нее и дала ей карту с изображением звезды.
— Храните ее. Она поможет сохранить силу и вдохновение. Да пребудет с вами вера, жрица.
Астиза выглядела удивленной и тронутой.
— И с вами.
Итак, мы подкрались к конюшням богатого особняка, «позаимствовали» там карету с упряжкой лошадей и поскакали в Париж. После пейзажей Египта и Сирии я с трепетным восторгом взирал на золотисто-зеленое буйство европейской природы. На последних несобранных еще гроздьях золотились округлые зрелые ягоды винограда. Возницы резко отводили с нашего пути свои телеги, скрипящие под тяжестью осеннего урожая, стоило им заслышать грозные окрики и щелчки хлыстов людей Стефана, убедительно показывающие необходимость уступить дорогу важному представителю республики.
Сельские девушки выглядели на редкость аппетитными и полураздетыми при сравнении их нарядов с традиционными для пустыни закрытыми одеяниями; девичьи груди полнились, как спелые дыни, завлекательно покачивались крутые бедра, а под юбками мелькали испачканные виноградным соком стройные ножки. Пухлые губы красоток алели, словно сочные вишни.
— Посмотри, Астиза, как великолепна здешняя природа!
Но затянутые облаками небеса, опадающая листва и деревья, раскинувшие толстые ветви над нашей дорогой, лишь тревожили ее.
— Мне не близка ее красота, — ответила она.
Мы проехали несколько украшенных поникшими трехцветными флагами городков, главные улицы которых покрывал слой увядших цветочных лепестков, а в сточных канавах валялись опустошенные винные бутыли. Все свидетельствовало о недавнем проезде Наполеона.
— Наш маленький генерал?! — припомнил хозяин гостиницы. — О да, он отменный вояка.
— И красив, как сам дьявол, — добавила его жена. — Взлохмаченная черная шевелюра, яростные серые глаза. Говорят, он завоевал половину Азии!
— А следом за ним, говорят, прибудут древние сокровища!
— И вернутся все его храбрые воины!
Спеша наверстать время, мы вставали до рассвета и ехали до глубокой ночи, но путешествие до Парижа требовало многих дней. По мере продвижения на север осень увереннее вступала в свои права, и небо хмурилось все сильнее. Устилавший дороги лиственный ковер разлетался из-под колес везущей нас кареты. От наших лошадей валил пар, когда мы останавливались напоить их. На четвертый день пути мы продолжали бодро трястись по сумеречному тракту, до Парижа оставалось всего несколько часов езды, когда внезапно другая шикарная карета с отличными скакунами вылетела с боковой дороги и пронеслась прямо перед нами. Лошади испуганно заржали и, столкнувшись с препятствием, замедлили бег. Наша карета накренилась, проехала немного на двух колесах, а потом, медленно перевернувшись, свалилась в канаву. Мы с Астизой слетели с сиденья и упали в объятия друг друга. Цыгане успели ловко спрыгнуть.
— Идиоты! — послышался женский крик. — Мой муж приказал бы расстрелять вас!
Мы с трудом выбрались из канавы. Передняя ось нашей кареты сломалась, как и ноги двух наших рухнувших лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие виновницу столкновения, спешились и, достав пистолеты, направились к лошадям, чтобы прикончить раненых и освободить уцелевших. Из окна стоявшей на дороге кареты на нас яростно кричала светская дама весьма впечатляющего вида — ее наряд мог бы разорить богатейшего банкира. Она обладала заносчивостью и высокомерием парижанки, но я не сразу узнал ее. Ведь я был простым американцем, по-прежнему разыскиваемым за устроенное Силано убийство и нелегально вернувшимся во Францию, причем, насколько мне известно, еще и преступно пренебрегшим сорокадневным карантином, положенным всем прибывшим с Востока путешественникам. (Впрочем, пренебрег им и Бонапарт.) Солдаты уже угрожающе поглядывали на нас, несмотря на то что виновата в крушении была карета их хозяйки. У меня возникло предчувствие, что справедливость нам тут не поможет.
— У меня дела первостепенной государственной важности! — в панике воскликнула шикарная дама. — Распутайте же скорее упряжки!
— Вы сами налетели на нас! — ответила Астиза с явным иностранным акцентом. — Ваша грубость так же неуместна, как неловкость вашего кучера!
— Потише, — предостереги. — Ее сопровождают солдаты.
Слишком поздно.
— А вы нахальны столь же, сколь и неуклюжи! — взвизгнула женщина. — Да вам хоть известно, кому вы дерзите? Я могу приказать арестовать вас.