Рождение героев
Шрифт:
– Тебе надо идти, – сказал он, взяв девушку за плечо.
Красноволосая охнула, ее прекрасное лицо исказила гримаса боли. Шенн глянул и понял: когти твари задели ее, но девушка не подала вида, что ранена. В народе Шенна уважали терпеливых, а уж если это девушка… Он осторожно протянул руку и, глядя ей в глаза, сказал:
– Я перевяжу твою рану. У меня есть снадобье из паутины и помета короеда, оно заживляет очень быстро. Только не здесь, пойдем отсюда. Я покажу тебе укромное место.
Они отошли на границу Леса, на место, где Шенн обычно спал. Несколько упавших деревьев и свисавшие с крон лианы создавали небольшой укромный уголок, совершенно незаметный постороннему глазу. Дозорный жестом предложил сесть на ложе из мягкой пахучей травы, отбивавшей любой
Красноволосая что-то произнесла, но подчинилась, не сводя с Шенна пронзительных синих глаз. Она положила блестящие крюки рядом и сняла странную кожаную куртку с вывернутым наружу мехом, распоротую жуткими когтями. Под ней оказалась рубашка, белая-белая, с синим шнурованным вырезом. Шенн никогда не видел такой. Из чего она сделана? Материал был тонкий и мягкий и совершенно не походил на траву. Рукава рубахи грубо оборваны, и на голой руке юноша увидел рану с сочащейся кровью. Под ложем из трав он нащупал кожаную флягу с водой и, подобравшись ближе, осторожно промыл рану, чутко прислушиваясь к происходящему в Лесу. Рев монстра мог привлечь внимание других дозорных или кого-нибудь еще – надо быть наготове. «Наготове к чему? – думал Шенн, украдкой разглядывая девушку. – Если нас заметят вдвоем, ее убьют сразу, а меня отведут на суд к Хозяину Леса!» В том, что приговор будет единственным и страшным, Шенн не сомневался. Почему же он не убьет ее? Почему вместо того, чтобы проломить красноволосой голову палицей, он залечивает ей рану? Шенн понял почему, еще раз взглянув в глаза девушки. Он может отпустить ее и вывести за пределы Леса, но как он станет жить без этих глаз и чудесных огненных волос? Как она выживет одна, раненая, ведь по Лесу бродят твари и сильнее, и опасней того чудища!
Мазь густым коричневым слоем покрыла рану, а поверх нее Шенн наложил повязку. Юноша закончил работу и отодвинулся на расстояние вытянутой руки. Красноволосая заметила, как он смотрел на нее, и улыбнулась. «Она понимает, что нравится мне», – подумал Шенн. Он приложил ладонь к груди и назвался:
– Шенн, – потом протянул руку к ней. Пальцы едва не коснулись ее груди, довольно заметной под полупрозрачной рубашкой. Левой рукой красноволосая поправила прядь, упавшую на лицо, и назвала себя:
– Далмира.
«Ее зовут Далмира, – подумал Шенн, – какое необычное имя! Такое же красивое, как и она сама! Выходит, старейшины говорят неправду, и люди Снаружи не жестоки и кровожадны, иначе она бы попыталась убить меня!»
– Здесь опасно, тебе надо уходить, – сказал он, – но не бойся, со мной ты в безопасности!
Произнося эти слова, Шенн бахвалился: в действительности он не мог поручиться ни за ее жизнь, ни за свою. И пусть она не поняла ни слова, его уверенная речь должна успокоить девушку.
Он медленно протянул руку к лежащему крюку и вопросительно посмотрел ей в глаза:
– Могу я посмотреть это?
Красноволосая не препятствовала, но что-то произнесла в ответ, и тон ее голоса стал… нет, не угрожающим. Скорее, предупредительным. Шенн понял: она разрешает потрогать оружие, но предупреждает, что наготове. Шенну нравилась такая осторожность, он ощущал, что с него не сводят глаз и следят за каждым движением, но также чувствовал, что Далмира не нападет первой.
Он взял в руки резную полированную рукоять из странной кости, непохожей на кость животного, и первым делом попробовал ногтем остроту лезвия. Ого! Таким ножом запросто вспорешь толстую шкуру короеда, а ведь наши деревянные дротики просто отскакивают от нее! Но почему лезвие такое кривое? Ведь лучше сделать обычный прямой нож!
Далмира заметила его удивление и улыбнулась, показав ровные белые зубы. Она протянула руку, и Шенн не без сожаления отдал странный нож. Девушка сунула плоские крюки в специальные ножны на поясе и поморщилась – видимо, рана давала о себе знать. Из-под плаща виднелись лишь рукояти.
– Интересно, какой он, мир Снаружи? – спросил Шенн и горько пожалел, что они не могут понять друг друга. Сколько можно узнать нового, будь
«Даже если я убью ее, – вдруг понял Шенн, – это ничего не изменит. Потому что правду нельзя убить. И если я видел, никто не разубедит меня, что этого не было, даже Кирм!»
Он встрепенулся: совсем забыл, что вот-вот должна прийти Глеонн и принести еду. Как же он оплошал! Нужно спрятать Далмиру и так, чтобы Глеонн не учуяла ее. А нос у Глеонн чуткий, даже лучше, чем у Шенна!
Он вскочил, разгреб постель и жестом показал девушке, что надо ложиться.
– Прячься, прячься! – повторял он, но она не понимала. Шенн схватил ее за руку и попытался затащить на траву, но красноволосая неуловимым движением освободилась от захвата, и с завернутой за спину рукой Шенн уткнулся носом в траву. Встать он не мог: Далмира контролировала все попытки освободиться, выкручивая руку так, что Шенн не мог сдвинуться с места. Далмира что-то сказала, и Шенн почувствовал нотки презрения. Но что он сделал не так? Он ведь хотел всего лишь спрятать ее! А если сейчас придет Глеонн?
Наконец, его отпустили. Но перед этим Далмира обшарила его одежду и лишила юношу костяного ножа и дротиков. «Она больше не доверяет мне! – огорченно подумал Шенн. – Но почему?» Удивительно, но он жалел о потере ее доверия больше, чем об утраченном оружии.
– Понимаешь, тебе надо спрятаться! – просительным тоном начал говорить он. – Тебя могут увидеть и тогда убьют! Ты должна спрятаться сюда! – он вновь указал на ворох травы у своих ног и почуял движение за спиной. Он оглянулся – никого. Но чутье редко подводило Шенна – их разговор спугнул кого-то. Может, безобидный зверек, а может… Забыв, что у него нет оружия, Шенн бросился на звук и расслышал топот удалявшихся шагов. Он побежал изо всех сил. В роду Зверя никто не бегал по Лесу лучше, чем молодой Шенн, и он неотвратимо настигал беглеца.
– Глеонн, это ты?! Глеонн, стой! – кричал он, ловко проскальзывая между древесных стволов, перепрыгивая через коряги и уворачиваясь от веток и сучьев. Внезапно раздался вскрик, потом протяжный полный ужаса вопль – и все смолкло. Шенн подбежал ближе и остановился на краю пропасти. В этом месте Лес пересекала огромная трещина. Шенн смог бы перепрыгнуть через нее, но Глеонн вовремя не разглядела опасности и упала вниз, в черную непроглядную щель. Эти трещины появлялись и исчезали из года в год, разрывая и уродуя Лес, и даже старейшины не знали причин этого. Однажды такая трещина чуть не убила Шенна, когда он был маленьким.
Он прислонился к дереву, тяжело дыша. «Если Глеонн нас видела, – подумал Шенн, – теперь она мертва, и моя тайна осталась тайной. Надо возвращаться».
Он шел назад быстрей и быстрей, потом не выдержал и сорвался на бег. Шенну казалось, что Далмира уйдет из Леса или наоборот, пойдет вглубь, на свою погибель…
Вот и знакомые деревья. Шенн проскользнул между лиан и оказался в своем тайном логове. Далмира оставалась здесь! Шенн облегченно улыбнулся, потом вспомнил о Глеонн и помрачнел. Жалко ее, но что бы он сделал, если бы догнал Глеонн? Ведь она ни за что не согласилась бы хранить молчание! Получается, ее смерть только на руку. Он знал Глеонн с детства, носил рубаху, сшитую ее руками и никак не мог поверить, что сам привел ее к гибели. Шенн решил об этом не думать. Как и его сородичи, он относился к смерти спокойно, как к обычной, повседневной вещи. В Лесу никто не знает, когда умрет…