Рождение и гибель цивилизаций
Шрифт:
Глубокие перемены в общественном мировоззрении не могли не отразиться на состоянии общества. Западная Европа раскололась на два лагеря — протестантской Реформации и католической Контрреформации. Отдельные страны оказались ввергнутыми в гражданские религиозные войны, сопровождавшиеся крайними проявлениями нетерпимости и фанатизма. Войны между католиками и протестантами унесли многие сотни тысяч жизней в Западной Европе. В истории Нидерландов и Бельгии столетие открытий памятно как годы репрессий герцога Альбы (1567–1573), во время которых были сожжены тысячи протестантских «еретиков». XVI век связан во Франции с религиозными войнами между католиками и гугенотами (1562–1594), одним из эпизодов которой явилась резня во время Варфоломеевской ночи 1572 года.
За религиозными репрессиями и войнами нередко стояли глубокие социальные и классовые причины. Об этом свидетельствовала кровопролитная крестьянская война в Германии в 1524–1525 годы, только при подавлении которой погибли более 100 тысяч человек. Многие из обострившихся социальных противоречий были спровоцированы великими географическими открытиями.
Приток драгоценных металлов (только с 1503 по 1650 год е Испанию было ввезено из Америки более 181 тонны золота и 16 886 тонн серебра) вызвал падение цен на них и одновременный рост цен на другие товары. С середины XVI до середины XVII века-цены на различные товары выросли в целом в 2–2,5 раза в Англии, Нидерландах, Франции, Италии. Так называемая «революция цен» распространилась на Восточную Европу, Россию и Османскую империю. При этом уровень заработной платы наемных рабочих заметно отставал от роста цен. Так во Франции в течение XVI века цены выросли на 150 процентов, а заработная плата лишь на 25 процентов. К середине XVII века в Англии цены выросли на 250 процентов, а заработная плата только на 75 процентов.
С одной стороны, такие изменения в ценах привели к ухудшению положения потребителей. Особенно пострадали наемные рабочие. С другой стороны, от «революции цен» выиграли свободные крестьяне и мелкие арендаторы, так как с падением стоимости денег фактически уменьшились размеры феодальной ренты, а доходы от продажи на рынке сельскохозяйственных продуктов возросли. В зоне устойчивых урожаев свободные крестьяне быстро обогащались. Выгадали от «революции цен» и промышленники, получившие возможность меньше платить наемным рабочим. Эти последствия вторжения золота и серебра, награбленного испанцами в Америке; создали условия для быстрого накопления капиталов как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.
Все эти экономические, социальные, идейные потрясения с. особой силой проявились в европейских странах Атлантического побережья. Правящие классы этих стран стояли перед нелегким выбором. Страны, опоздавшие к разделу мира, могли ничего не предпринимать и смириться со своим второстепенным положением, довольствуясь остатками с барского стола Испании и Португалии.
Однако, чтобы воспользоваться своим положением на стартовой площадке, они должны были пойти на тяжелые, но необходимые радикальные преобразования. Для того чтобы создать поле трансокеанского притяжения и удерживать «электронную оболочку» на заокеанских побережьях, западноевропейские страны должны были создать мощное «атомное ядро» глобальных масштабов. Глобальная экспансия требовала создания мощного флота, в том числе военного. Для прибыльной трансокеанской торговли была необходима высокоразвитая промышленность, выпускающая массовую товарную продукцию. Промышленное развитие было невозможно без создания высокопроизводительного товарного сельского хозяйства. Кроме того, быстрое продвижение в хозяйственном развитии предполагало научно-технический прогресс и расцвет культуры, а этому препятствовала власть светских и церковных феодалов.
Как и на морской стадии развития цивилизации, наибольшего успеха добивались страны Востока, которые поставили морскую торговлю под контроль централизованной власти. Для развития трансокеанской экспансии Запада потребовалось создание абсолютистской монархии. Хотя монарх страны был высшим феодалом, сосредоточение всей власти в стране в руках верховного правителя позволяло покончить с феодальной раздробленностью и привилегиями баронов. Лучше выражая общегосударственные интересы, монарх мог поощрять развитие промышленности.
Появление первых элементов абсолютной монархии относят к правлению французского короля Людовика XI (1461–1483). Однако развитие абсолютизма во Франции вплоть до середины XVI века было прервано кровопролитными религиозными войнами, в ходе которых сотни тысяч гугенотов были вырезаны или изгнаны из страны. Страна не сумела в полной степени ощутить выгоды от экономической политики абсолютизма, восторжествовавшего в 1594 году, так как с 1618 года она оказалась вовлеченной в разорительную Тридцатилетнюю войну. Расцвет французского абсолютизма относят лишь к правлению Людовика XIV (1643–1715).
Развитие абсолютизма в Англии ярко проявилось в правление Генриха VIII (1509–1547). Усилению королевской власти способствовали разрыв Генриха с Ватиканом и провозглашение себя главой английской церкви. Однако непоследовательная политика короля в ограничении прав феодалов и католическая реакция во времена Марии Кровавой затормозили освобождение Англии от пережитков феодальной эпохи.
Парадоксальным образом расширение географических пределов власти королей Испании и Португалии не сопровождалось усилением их реальной власти в обществе, сильно связанном феодальными порядками. Феодальное государство, мало изменившее свой военно-иерархический характер (чему не в малой степени способствовали восьмивековые войны с арабами), оказалось не подготовленным к переменам, необходимым для держав, вставших на путь глобальной экспансии. Как подчеркивал К. Маркс, в Испании «монархия… сделала все от нее зависящее, чтобы не допустить возникновения общих интересов, обусловленных разделением труда в национальном масштабе и многообразием внутреннего обмена, которые и являются единственно возможной основой для установления единообразной системы управления и общего законодательства». По мнению Маркса, испанская монархия имела «лишь внешнее сходство с абсолютными монархиями Европы».
Открытия португальских и испанских мореплавателей требовали пересмотра основ общественного порядка, хозяйственной деятельности и мировоззрения. Однако правители этих стран были больше озабочены собственным обогащением. Они считали, что сожжение «еретиков» поможет им укрепить отживший строй. Устами маркиза де Поза из драмы «Дон Карлос» Ф. Шиллер так обличал Испанию времен короля Филиппа II и самого монарха: «Вымните, сир, — один во всей Европе, — истории всемирной колесо остановить в безудержном вращенье? О, не надейтесь! Тысячи бегут из ваших стран».
Судя по размерам бедствий, пережитым Испанией и Португалией, они оказались в наименьшей степени подготовлены к тому богатству, которое на них свалилось. Ни одну европейскую страну «революция цен» не затронула так сильно, как страны Пиренейского полуострова. Со второй трети XVI века до начала XVII века цены в Испании выросли в 3,5–4 раза. Это привело к разорению крестьян, ремесленников, частичному возвращению к натуральному хозяйству. Бурное процветание на Пиренейском полуострове сменилось спадом и обнищанием.
Аналогичные процессы происходили в Португалии. Разорение страны было еще более сильным и стремительным. В 1581 году, воспользовавшись ослаблением Португалии, король Испании Филипп II провозгласил себя королем этой страны. Колониальные впадения Португалии перешли под власть Испании, многие из которых последняя не смогла удержать. Поражение же Испании в войне против Англии и гибель «Непобедимой армады» в 1588 году ознаменовали начало заката великой Испанской империи.
Единственной территорией Испанской империи, где произошли общественные изменения, в наибольшей степени отвечавшие эпохе трансокеанских путешествий, были Нидерланды. Революция 1566–1609 годов привела к освобождению от иностранного владычества и ликвидации господства католицизма. Хотя феодальный строй не был до конца ликвидирован, в стране была провозглашена республика, а власть перешла в руки парламента (Генеральные штаты), в котором решающую роль играла торговая буржуазия.