Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке
Шрифт:
Помимо этого сознания и соответствующего образования понятия, вторым шагом возникновения цивилизаторского дискурса является уверенность, что собственная «мы»-группа является «цивилизованной», и в то же время появляется восприятие других как «нецивилизованных». На третьем этапе, который базируется на убеждении в собственном превосходстве, требуется понимание, что существуют нецивилизованные «Другие», которые поддаются изменениям и которых можно и нужно перевести в состояние цивилизованности или цивилизации 536 .
536
Идея миссии цивилизирования или цивилизационного дискурса должна быть отделена от цивилизационной политики. О цивилизационной политике можно говорить только тогда, когда цивилизация не только востребована и запланирована на дискурсивном уровне, но и пытается быть реализованной в практической политике. В данной подглаве рассматривается только концептуальный и, в некоторой степени, дискурс-аналитический уровень. Следующие подглавы посвящены связи между языковой артикуляцией идей цивилизации и попыткой их политического
При исследовании возникновения в Российской империи терминов, относящихся к семантическому полю цивилизованности или цивилизации необходимо прежде всего проследить историю современного понятия цивилизации и его лексико-семантического поля (по-немецки Zivilisation, по-французски civilisation, по-английски civilization). Его источник – латинский перевод civitas, civilis, civilitas от греческого ???????? – уже в древности представлял собой концепт, с помощью которого создавались идентичности и устанавливались оценочные различия между «нами» и «ими» 537 .
537
В поздней Античности civilis и civilitas уже приобрели значение «цивилизованной жизни» или «цивилизованных нравов» и были отграничены от «дикарей», «варваров» и «нецивилизованных». Fisch. Zivilisation, Kultur. S. 688–689.
В Англии и Франции понятие «цивилизация» вошло в официальный язык в поздний период эпохи Просвещения, с середины XVIII века, но значимой категорией оно стало только в конце XVIII века 538 . В немецкое языковое пространство это понятие проникло в конце 1770-х годов. Оно быстро вступило в конфликт с «культурой» и «образованием», которые символизировали одобряемое стремление к внутренним ценностям (сфера морали, эстетики, приличия). «Цивилизация», напротив, находилась во все более тесной взаимосвязи с материальными внешними достижениями, которые рассматривались как второстепенные (сфера материальных, экономических и технологических характеристик) 539 . Несмотря на эти различия, в XIX веке во всех (западно)европейских дискурсах это понятие играло ключевую роль в обосновании и легитимации колонизации и колониализации Африки, Азии и Америки 540 .
538
Февр. Цивилизация: эволюция слова и группы идей. С. 241–281; Benveniste. Civilisation. Contribution a l’histoire du mot. Р. 47 f.; Starobinski. Le mot civilisation. Р. 30 f.; Handbuch politisch-sozialer Grundbegriffe in Frankreich. 1680–1820; Fisch. Zivilisation. S. 679–774; Boer. Civilization.
539
Fisch. Zivilisation. S. 723–730.
540
Fisch. Die europaische Expansion und das Volkerrecht, особенно s. 284–380.
В русском языке в XVIII веке еще не существовало термина, образованного от civitas, civilitas именно для «цивилизации» в рассматриваемом смысле. Длительный билингвизм (немногочисленный франкоязычный высший слой общества и русскоязычное крестьянское население) привел к тому, что введенное в конце XVIII века французское слово civilisation прочно укоренилось в первой половине XIX века в постепенно формирующейся российской публичной сфере. Только в 1830-х годах слово цивилизация как русское заимствование слова civilitas вошло в официальный язык и к концу 1860-х получило там широкое распространение 541 .
541
Kissel. Im Zeichen der Ambivalenz; Велижев. Цивилизация и средний класс. С. 257–258.
Но разве до XIX века еще не существовало русских терминов, с помощью которых Российская империя могла бы выразить ощущение собственного величия и превосходства над другими этническими группами? Действительно ли понадобилась екатерининская рецепция позднего Просвещения для того, чтобы в Российской империи могло образоваться предметное поле (пусть изначально и исключительно французское) цивилизованности и цивилизации? Разве ранее не существовало оснований и необходимости относиться к нерусским этническим группам собственной империи с убежденностью в своем превосходстве как имперской державы и требовать их трансформации?
Позднее формирование в русском языке понятия цивилизации, произведенного от civilitas, на первый взгляд, подтверждает представление, в соответствии с которым начатый в XVIII веке процесс само-«цивилизирования» являлся прежде всего «догоняющим» процессом, который ориентировался на (западно)европейские идеи о цивилизировании и поэтому должен был заимствовать термины из французского языка. Такое восприятие разделяла в XVIII веке и (западно)европейская общественность 542 .
542
О западноевропейском, особенно французском доминирующем представлении о «России» в XVIII веке см.: Межин. Петр I как цивилизатор России; Годжи. Колонизация и цивилизация; Дюлак. Рибейро Санчес о политике колонизации; Blome, Depkat. Von der «Civilisierung» Russlands; Wolff. Inventing Eastern Europe.
И даже исторические исследования до сих пор предполагали, что петровская культурная революция была нацелена исключительно на воспитание и преобразование собственного, русского и российского аккультурированного населения – и здесь речь идет прежде всего о высших слоях общества 543 . Российская держава, казалось, контрастировала с несколькими западноевропейскими империями, элиты которых уже давно сами себе приписывали состояние цивилизованности и которые ставили перед собой задачу цивилизовать наряду с населением своей страны прежде всего другие (неевропейские) этнические группы 544 . Но в случае с российским государствомй вопрос о том, существовало ли русское понятие для цивилизованности/цивилизации, и тем более вопрос о том, проводились ли различия между «цивилизованными русскими» и «подлежащими цивилизированию нерусскими этническими группами», казалось, представлялись излишними для исследования, по крайней мере в первой половине XVIII века 545 .
543
См. также подробнее об этом в предисловии к данной работе.
544
Belmessous. Assimilation and Racialism; Bitterli. Die «Wilden» und die «Zivilisierten»; Fieldhouse. The Colonial Empires; Pagden. Lords of all the World; Weber. Barbaros; Grunder. Conquista und Mission.
545
Такое отношение может объяснить, почему русское лексико-семантическое поле «цивилизации» в XVIII веке до сих пор практически не изучено. Немногочисленные статьи, опубликованные по отдельным аспектам предметной области, упоминаются ниже в соответствующем контексте.
Не только предыдущие главы содержат указание на то, что состояние исследований в этом отношении неудовлетворительно и нуждается в обновлении. Исследование терминологии других западноевропейских стран также свидетельствует о том, что и у них семантическое поле цивилизованности отразилось лексически в обиходном языке не тогда же, когда широко распространилось заимствованное из латыни понятие «цивилизация». Во французском языке словообразования, родственные более позднему слову civilisation и обозначавшие как состояние, так и активный процесс, известны уже в XVI веке, в английском языке – в XVII веке (по-французски civiliser, civilite; по-английски civilize, civility) 546 . Кроме того, существовали понятия с другими корнями, но относящиеся к тому же семантическому полю 547 . Поэтому и в русском языке следует искать схожие более ранние лексические единицы, принадлежащие тому же семантическому полю.
546
Chartier. Civilite; Pernau. Civility and Barbarism. Р. 240.
547
В немецком языке к ним относятся такие термины, как «учтивость», «вежливость», «хорошие манеры», и понятие «культура», которое впервые было онемечено Лейбницем и которое отражало в немецком языке лексико-семантическое поле, связанное с civilite во французском языке (и civilis в латинском). См., например, перевод полуофициального шведского памфлета, впервые написанного на латыни, согласно которому шведы поддались ложным надеждам, что царь приобрел «учтивый образ жизни» во время своего европейского путешествия (лат. ad civilis vitae rationem). [Hermelin.] Discussio criminationum, fol. A3 (5); dt. Ubersetzung von 1701: Gerechte Ablehnung Derer Lasterhaften Beschuldigung, fol. A3–A4. См. также: Fisch. Zivilisation. S. 697, 704. – Широко распространенное понятие латинского языка humanitas (humanite, humanity, «Humanitet») будет рассмотрено ниже.
Однако прежде нужно взглянуть на трудности, которые возникают при попытке воспроизвести историю понятийного поля цивилизованности и цивилизации в XVIII веке. Далее будут привлекаться различные группы текстов: исследование лексикографических источников необходимо для того, чтобы учесть уровень языковой нормы, а анализ лексики политики и бюрократии понадобится для рассмотрения общественно-политического уровня. В то же время исследованный корпус текстов нельзя рассматривать как окончательный или достаточный, но лишь как базу для дальнейших исследований. Кроме того, следует учитывать, что каждое понятие находится внутри семантического поля, которое также является изменчивым.
Наконец, сложность возникает в связи с тем, как происходит определение значения. Так, при исследовании понятий предполагается, что их смысл существует независимо от конкретного способа употребления и что способ употребления должен всегда соответствовать этому смыслу. Но в действительности определение смысла происходит при каждом употреблении лексической единицы новым сочетанием диспозиции и интенции, во-первых, с позиции говорящего, и во-вторых, с позиции круга адресатов или определенной ситуации, в контексте которой высказывание приобретает свое значение 548 .
548
Подробно о проблемах истории понятий см.: Chartier. Civilite. Р. 7–12; Козеллек. К вопросу о темпоральных структурах в историческом развитии понятий.