Рождение Темного Меча
Шрифт:
— Симкин, это ты?
— Не трать времени! Прячься в ветвях! Скорее!
У Сарьона уже не было сил ни размышлять над этим необычайным происшествием, ни удивляться ему. Он подоткнул подол рясы, ухватился за нижнюю ветку и полез на дерево, стоящее на краю скалистого выступа.
— Выше! Лезь как можно выше!
Цепляясь за ствол, Сарьон кое-как вскарабкался еще чуть выше. Потом остановился и прижался к коре щекой.
— Я... больше... не могу... — судорожно выдохнул он.
— Ну ладно! — раздраженно отозвалось дерево. — Теперь замри и не шевелись. Слава богу, что ты носишь зеленое.
«Их этим не одурачишь», — подумал Сарьон, прислушиваясь к голосам, разносившимся под сводами пещеры. Достаточно одному из них взглянуть наверх или подняться в воздух, и...
Налетевший порыв ветра хлестнул по дереву, и ствол, за который цеплялся Сарьон, громко хрустнул. Каталист судорожно вцепился в свою ветку и взглянул на расщепившийся ствол — и последние остатки надежды бесследно испарились. Ствол был внутри коричневым и сухим. Мертвым. Таким же мертвым, каким вскоре станет сам Сарьон. Еще один порыв ветра пронесся над горным склоном, и еще одна мертвая ветка полетела вниз. Сарьон чувствовал, как дерево вздрагивает и сотрясается. Потом что-то хрустнуло и расщепилось. И в конце концов, содрогнувшись, дерево опрокинулось через край выступа.
Сарьон, цепляясь изо всех сил за листья и кору Симкина, услышал, как молодой человек бормочет на лету:
— Чтоб мне пусто было! Я трухлявый!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОБШИНА КОЛЕСА
— Так значит, это и есть тот самый каталист.
— Да дружище. Что, не производит особого впечатления? Однако же после нашей небольшой совместной прогулки я могу тебе сказать, что он не так прост. Его прислали сюда за тобой, Джорам.
— Прислали? Кто?
— Епископ Ванье.
— И что каталист сам тебе об этом сказал?
— Конечно, Мосия. Старина полностью мне доверяет. Он относится ко мне как к сыну, которого у него никогда не было. Он не раз об этом говорил. Не то чтобы я ему так уж доверял... В конце концов, он ведь каталист. Но я слыхал то же самое и от епископа Ванье — в смысле, насчет Джорама, а не насчет сына, которого у него не было.
— Ага, и еще он должен передать привет от императора.
— Не понимаю с чего бы это вдруг он мне должен чего-то передавать от императора. Или тебе, деревенщина. И можешь смеяться, сколько тебе угодно. Я просто подожду, пока мои слова подтвердятся. Этот Сарьон пришел за тобой, Темный.
— Выглядит он совсем неважно. Что ты с ним сделал?
— Я? Ничего! Клянусь честью. Разве я виноват, Мосия, что наш мир столь жесток и опасен? И смею заметить, что наш каталист еще не скоро отважится путешествовать по этому миру в одиночку.
Сарьон проснулся оттого, что чихнул. Голова была налита тяжестью и болела, а в горле саднило. Каталист закашлялся и сжался, страшась открыть глаза. Он лежал на кровати. Но где? «У себя в постели, в своей келье, в Купели, — сказал себе Сарьон. — Когда я открою глаза, то увижу свою келью. Все это был страшный сон».
Несколько сладостных минут он лежал, кутаясь в одеяло, и притворялся, будто сам в это верит. Он даже представил себе свою комнату, знакомую до последних деталей: книги, гобелены, привезенные из Мерилона, всяческие мелочи. Все как есть.
Затем Сарьон услышал, как рядом кто-то пошевелился. Он вздохнул и открыл глаза.
Он лежал в маленькой комнатке — ему никогда еще не приходилось видеть ничего подобного. Сквозь приоткрытое окно лились неяркие солнечные лучи, и в их свете Сарьон увидел сцену, которая, по его представлениям, могла существовать лишь где-то за Гранью. Стены комнаты не были оформлены из дерева или камня. Они были сделаны из аккуратно сформованных прямоугольников, уложенных друг на дружку. Выглядело это все настолько неестественно, что каталиста передернуло. По правде говоря, в этой комнате все выглядело неестественно — как заметил Сарьон, со всевозрастающим ужасом оглядываясь по сторонам. Стоящий посредине стол не был любовно создан из цельного куска дерева — его смастерили из нескольких кусков, грубо скрепленных между собою. Расставленные вокруг стулья были изготовлены точно таким же образом и казались уродливыми и ужасными. Даже если бы Сарьон увидел человека, чье тело было бы составлено из частей тел других, мертвых людей, он и тогда не пришел бы в большее смятение. Ему, словно наяву, представились крики боли исторгнутые деревом.
Тем временем тихий звук повторился. Сарьон нерешительно вгляделся в темные углы.
— Эй! — хрипло позвал он.
Никто не отозвался. Недоумевающий Сарьон снова улегся на спину. Он готов был поклясться, что слышал чьи-то голоса. Или это было во сне? В последнее время ему часто снились сны. Кошмарные сны. Волшебный народец, женщина невероятной красоты, прогнившее дерево...
Сарьон снова чихнул, сел на кровати и принялся искать, чем бы вытереть нос.
— Это тебе подойдет, о Ушибленный и Помятый?
И на одеяло рядом с рукой Сарьона опустился возникший прямо из воздуха лоскут оранжевого шелка. Каталист отпрянул от него, словно от змеи.
— А вот и я. Во плоти, если так можно сказать.
Оглянувшись на голос, Сарьон увидел Симкина, стоящего в изголовье кровати. По крайней мере, каталист предположил, что это тот самый молодой человек, «спасавший» его во Внешних землях. Но теперь и простая коричневая одежда лесного скитальца, и лиственный наряд эльфов исчезли. Их место заняли парчовый камзол невероятно яркого синего цвета, жилет — тоже синий, но посветлее, а под ними — красная шелковая блуза, пылающая ярче нынешнего бледного солнца. Зеленые обтягивающие брюки были застегнуты под коленями пряжками, усыпанными красными драгоценными камнями; ноги облегали красные шелковые чулки. И повсюду — на манжетах, на воротнике, на жилете — красовались зеленые пенные кружева. Темные волосы блестели, бородка была аккуратно расчесана.
— Что, восхищаешься моим ансамблем? — поинтересовался Симкин, проведя рукой по своим кудрям. Я называю этот цвет «Трупный синий». Графиня Дюпре однажды сказала мне: «Симкин, но это же ужасное название!» — «Я понимаю, — с чувством ответил я, — но это было первое, что пришло мне на ум, а мне на ум так редко что-то приходит, что я решил, что это стоит сохранить. Так сказать, для поощрения».
С этими словами Симкин неспешно подошел и остановился рядом с Сарьоном. Он изящным движением поднял с одеяла оранжевый шелковый шарфик и, взмахнув им, вручил изумленному каталисту.
— Да-да, я понимаю. Это все бриджи. Ты, должно быть, никогда не видел ничего подобного? Это последний писк моды при дворе. Все просто с ума по ним сходят. Должен заметить, что мне они нравятся. Правда, ноги натирают...
Тут Симкина перебили: каталист снова чихнул и зашелся кашлем. Симкин придвинул стул, уселся и скрестил ноги так, чтобы ему удобно было любоваться собственными чулками.
— Что, неважно себя чувствуешь? Тебя угораздило подцепить простуду. Наверное, тогда, когда мы грохнулись в реку.