Рождение Зверя
Шрифт:
— Ясно? — переспросил С'тэн.
— Насколько я понял, ты вслед за своими учителями из Темного Братства считаешь, что единственная благородная задача — совершенствовать свой разум, а те, кто с вами не согласен, подлежат уничтожению. Или я что-то перепутал?
— Ты ничего не перепутал, но… — От страха ли перед Ральфом, который полностью владел его разумом, от волнения ли (С'тэн надеялся прояснить очень важные для себя моменты), но при своем обычном красноречии он сейчас с трудом подбирал слова. — Но ты с этим не согласен.
— Не согласен, —
— Тебя это не устраивает?
— Но это невозможно! — почти простодушно проговорил С'тэн.
Риу, который с ужасом прислушивался к происходившему разговору, готов был поклясться, что защищенное полумраком лицо слуги Нечистого в очередной раз налилось румянцем.
— Невозможно быть не согласным? — переспросил Ральф. — Это еще, интересно, почему?
— Потому что твой разум… его способности… — снова сбился С'тэн.
— Хочешь сказать, примерно одинаковый уровень развития разума предполагает одинаковость во взглядах? — терпеливо выяснял Ральф.
— Конечно!
— Ну что ж, пожалуй, в чем-то ты прав. Только к этому мы вернемся, пожалуй, попозже. А сейчас скажи-ка мне: ты уверен, что развитие разума настолько важно и требует действительно серьезных жертв? Уверен, что все люди должны быть одинаковыми? Что всеми своими умениями человек обязан именно разуму? А вдруг еще больших успехов он добьется, если сможет его отключить?
— Не понимаю, — честно признался С'тэн. Похоже, он был просто ошарашен обилием до сего момента просто не существовавших для него вопросов.
Сам же Ральф, однако, вовсе не считал, что поставил перед членом Темного Братства, к которому принадлежал этот молодой человек, такую уж непосильную задачу: образование и подготовка С'тэна вполне производили серьезное впечатление.
— Для начала, — вытирая руки о проросшую между половицами траву, снова заговорил Ральф, — реши для себя, стоит или не стоит человеку, который всерьез работает над развитием своего разума, задумываться над чем-нибудь, кроме того, что предлагают его учителя, — это первое. Затем, ты говоришь, разум — единственно необходимое человеку, а как быть с остальными его способностями? Вот, например, почему ты так не хотел идти сюда? Что ты чувствовал?
— Страх, — пожал плечами С'тэн.
— И даже не просто страх, а страх необъяснимый! — подчеркнул Ральф. — Далее. Каким образом ты пытался все то время, что мы бродили здесь, избежать возможной опасности?
— Не знаю.
— А ты подумай.
Впервые почти за сутки постоянного наблюдения Ральф наконец оставил С'тэна наедине с его мыслями. Причем намеренно сделал так, чтобы слуга Нечистого это заметил.
— И не торопись, — неожиданно мягко добавил чужестранец.
Однако по глазам С'тэна понял, что тот уже все осознал, и довольно улыбнулся.
— Я отключал разум, — шепотом, словно признавался в чем-то позорном, произнес С'тэн.
— Не бойся, твои тебя не слышат, — засмеялся Ральф. — Но скажу тебе по секрету: сами они периодически делают то же самое. Только не отдают себе в этом отчета.
Какое-то время все трое молчали: Риу — просто потому, что вообще не любил много говорить; С'тэн обдумывал услышанное только что; Ральф — потому что не хотел ему мешать. Но он недооценивал С'тэна: тренированный мозг молодого адепта работал чрезвычайно быстро.
— Я могу еще кое о чем тебя спросить? — вскинув голову, снова заговорил человек в нелепом сером плаще.
— Можешь, — согласился Ральф.
— Какая разница между активными и пассивными мыслями? — обычно бесстрастные глаза С'тэна непривычно горели.
— А пассивные мысли попросту не твои.
— Так это значит…
— Это значит, что, когда ты пытался отбиться от мысли, выгодно или невыгодно тебе избавиться от меня по дороге к тайному убежищу вашего Серебряного Круга, то ты был виноват лишь наполовину.
— Наполовину? — повторил потрясенный С'тэн.
— Вот именно. Прикинь: с одной стороны, ты не хотел об этом думать — выходит, не виноват, но с другой стороны, такая мысль появится далеко не у всякого — вот и думай…
Запутавшийся чуть ли не в самом начале заумного разговора, Риу, тем не менее, продолжал очень внимательно наблюдать за его участниками. Причем, непонимание сути сказанного вовсе не мешало ему правильно оценивать поведение говоривших. Он видел, например, что слуга Нечистого все больше соглашается с Ральфом и что чужестранец — это особенно радовало Риу — уже почти превратился в самого себя, демонстрируя весь запас имеющихся у него улыбок. Сейчас он, например, улыбался хитровато-ласково.
— Тогда активные — это обдуманные… — размышлял вслух С'тэн, и вдруг — словно кто вылил на него ведро ледяной воды — представил, насколько глупо он смотрится сейчас со стороны.
Однако Ральф сделал вид, будто ничего не заметил:
— Направленные, — быстро поддержал он. — А вот объяснить тебе прямо сейчас, как направлять их персонально тому, кто тебе нужен — чтобы другие не слышали, — объяснять долго.
С'тэн не ответил, а как следует разглядеть его лицо на этот раз Риу не удалось: солнце уже уходило, и в помещении, освещаемом лишь огнем небольшого очага, заметно потемнело.
— Пора на связь, — напомнил Ральф и после короткой паузы добавил: — Я не буду мешать.
Кивнув, С'тэн вытащил из сумки что-то, ярко блеснувшее в сумраке уходящего дня, — металлический стержень!
Тот самый, которым пользовались слуги Нечистого и о котором так много слышал Риу. Это был именно он: из голубоватого металла, примерно в дюйм толщиной и около фута длиной. С'тэн, видимо, нажал на какую-то кнопку, потому что прямо из основного стержня по бокам начали расти стерженьки поменьше и потоньше, на концах которых должны были находиться — Риу это знал точно — маленькие отполированные диски. Они и впрямь появились. А если нажать еще на одну кнопку, то стержень мгновенно превращался в копье с отравленным наконечником. Как жаль, что никак нельзя было рассмотреть все это подробно…