Рождение Зверя
Шрифт:
«Началось…» — Ральф машинально положил руку на кобуру. Увы, если бы на этом свете все решалось так просто! Разведчик медленно развернулся в кресле и внимательно посмотрел в лицо вошедшему.
— Михаэль?
Нет, это точно был не Карлос. Такое впечатление, будто кто-то надел на себя его маску.
— Да. А как называть тебя?
— Как хочешь… — Смешинки в глазах, уголки губ подрагивают, а верхняя губа…
— Прекрати! — Разведчик с силой ударил левой рукой по подлокотнику — жалобно скрипнув, тот закачался на оголившихся проводах.
Находившийся в теле отца засмеялся.
—
— Все. — Ральф уже не сидел, а стоял, опершись на камин. Дикая вспышка, во время которой разведчик был практически не способен себя контролировать, прекратилась так же неожиданно, как и началась.
— Разведи огонь — у нас длинный разговор… — со странной усталостью в голосе приказал Объединитель.
Пока Ральф выполнял приказ, оба молчали, потом, словно никуда не торопясь, довольно долго, так же молча смотрели на огонь. А собственно, куда было торопиться: жизнь Нечистого измерялась не годами, а столетьями — Ральф же прекрасно понимал, что примерно ему собирались предложить. Правда, форма, в которой прозвучит это предложение, могла быть самой неожиданной — чего разведчик больше всего и опасался. На примере отца он уже понял, что значит хайлендер: его опыт не шел ни в какое сравнение с опытом обычного смертного человека. Сидевший же сейчас в кресле бывшего главы Серебряного Круга — страшно подумать! — прожил более тысячи лет! Нет, такой начнет не с угроз — он попытается обойти, перехи…
Ральф машинально отпрянул в сторону, но уже в следующую секунду бросился назад к креслу, чтобы подхватить сползавшее на пол тело. Вот тебе на — никак обморок! Подхватив «властителя мира» под мышки, разведчик с трудом втащил его на кровать. Да, действительно, обморок. Ральф стоял рядом и задумчиво смотрел на неподвижного врага. Разрядить в него пистолет было проще простого, но… Проблема заключалась не только в том, что этого не позволяла совесть: через нее разведчик ради всего человечества как раз готов был переступить; но, во-первых, это могла быть просто ловушка, а во-вторых, верная интуиция, словно вдруг возложив на себя функции ангела-хранителя безответного Нечистого, во весь голос кричала «не тронь!»…
Он тихо застонал, потом открыл глаза и медленно повернул голову.
— Дать воды? — Не дожидаясь ответа, Ральф зачерпнул полный ковш и, притворно вздохнув, поднес к губам бедолаги.
Тот сделал несколько глотков и молча кивнул. Нетерпеливым движением разведчик швырнул ковш обратно в ведро — во все стороны полетели брызги. Черт! В более идиотской ситуации Ральф, пожалуй, не оказывался еще никогда.
— Соблюдаешь кодекс чести?
— Что? — Санрайзовец повернулся: для умиравшего всего лишь пару минут назад взгляд был чересчур ясным. — Это что, была проверка?
— Мне сейчас не до этого, — заблестевшие было глаза снова потускнели. — Называй меня Дэвид.
— Дэвид так Дэвид, — присев на краешек низенькой кровати, согласился Ральф. Странно, больной словно бы чего-то от него ожидал. — Все произошло раньше, чем было задумано? — внезапно догадался разведчик.
— Нет, слишком сильно поврежден мозг — приходится управлять телом напрямую. — Назвавшийся Дэвидом снова бессильно откинул голову.
Он сказал это так просто и обыденно — как нечто само собой разумеющееся — и совершенно откровенно. Блефовал? Или не ставил Ральфа ни в лягушачью шкурку…
— О чем задумался?
Этот полуироничный, издевательский тон — от него трудно ожидать чего-нибудь хорошего. Кстати, разведчик только сейчас осознал, что Дэвид, в отличие от Карлоса, говорил на чистейшем английском и что голос у него был намного тоньше и выше, чем у отца…
— У меня такое впечатление, что ты хочешь меня о чем-то спросить, — так и не дождавшись ответа, продолжал Дэвид.
— Хочу, — согласился Ральф. — Мне интересно, зачем такие, как ты, стремятся к власти.
— Какие такие?
— Долгожители. Если я не ошибаюсь, власть, в основном, дает то, что наверняка успело давно надоесть.
— Ты не ошибаешься… Михаэль… — Ральф поморщился: Дэвид, так же как и отец, делал паузу перед его именем. — В том-то и дело. Это ужасно, когда вдруг все надоест, абсолютно все: развлечения, науки… женщины. Да еще и не по одному разу. А знаешь, что испытывает человек, когда один за другим умирают те, кого ты знал — все до единого, — не остается никого, а тебе по-прежнему всего тридцать пять? Ты бежишь — бежишь без оглядки на другой конец света, чтобы начать сначала, но проходят еще тридцать-сорок лет, и весь этот ужас повторяется, как хорошо отрепетированный спектакль: стареют и умирают друзья, превращаются в старух юные и прекрасные девушки… Знаешь, почему твой отец был против того, чтобы ты появился на свет? Думаю, он не хотел увидеть, как ты состаришься и умрешь. Карлос не дожил и до трехсот — еще бы лет двести, и он или перестал бы принимать это близко к сердцу, или больше не стал бы связываться с женщинами. Ну что, ответил я на твой вопрос?
— Не совсем, — прохрипел Ральф, у него почему-то запершило в горле.
— Вода слева от тебя, — подсказал Дэвид.
Разведчик машинально взялся за ковшик.
— Я не совсем уверен, что власть поможет избавиться от скуки. Если только первое время… — откашлявшись, пояснил Ральф.
— Не власть, а то, как ты к ней идешь! Сначала ты в течение эдак… — Дэвид прищурился, — лет пятидесяти изучаешь себя, экспериментируешь, затем становится интересно, на что ты способен в действительности. Один против всего мира — разве не здорово! — И он счастливо засмеялся.
«Сумасшедший», — промелькнуло в голове у разведчика.
— Впрочем, пока тебе этого не понять, — уже совсем иным тоном завершил свою мысль Нечистый.
— Пока? — насторожился Ральф.
— Увы, мальчик… Думаю, я имею право тебя так называть? Увы, если тебе удастся пережить нашу сегодняшнюю встречу, ты будешь жить долго — о-о-очень долго. И рано или поздно обязательно придешь ко мне. У тебя просто не будет другого выхода.
Дэвид устало опустил веки, и Ральф невольно обрадовался этой неожиданной передышке.