Рожденные лихорадкой
Шрифт:
– Подумай, прежде чем реагировать, – предупредил Риодан и отступил, чтобы я мог заглянуть внутрь.
Я заглянул.
Моргнул и уставился.
Задрожал и призвал гром с небес неосознанно. Высоко надо мной гремели раскаты, и сверкали молнии, вслед за этим раздались крики и звуки, словно обвалилось и разлетелось на мелкие кусочки что-то огромное. Уверен, это часть бетонного потолка в одном из подклубов Честера.
– Я сказал, чёрт тебя дери, подумай, прежде чем реагировать! Если ты намерен быть союзником, то научись нахрен держать себя в руках, – рявкнул Риодан. –
Я медленно отвернулся от двери. Я чувствовал себя высеченным из камня, однажды в ледяной тюрьме со мной уже такое было. Я ощущал, как во мне зарождается ураган, ураган, который может разорвать, разломать и разодрать всё на части.
Но Риодан прав. Я должен думать, прежде чем действовать. С моей силой я всегда должен думать прежде всего. Я не превращусь в источник бессмысленных разрушений, как мои братья, мои мёртвые братья, которые без сомнений снова восстанут внутри каких-то других истерзанных мужчин. Я сделал свой выбор на том обрыве, умирая вновь и вновь, я высек его в своём сердце Горца-друида. В сердце, которому я не позволил застыть и потемнеть. В сердце, которому я не позволил остановиться усилием воли, наполняя его воспоминаниями о любви. И во многом это мне удалось благодаря тому, кто содрогаясь лежал за этим зарешеченным окошком.
Со вздохом я сосредоточился, что потребовало невероятных усилий, и призвал в свои вены бесконечное лето светлого двора. Заманил в своё тело погожий денёк с безоблачным небом и колышущейся по ветру травой.
Ни намека на гром.
И обретя самоконтроль, я открыл глаза и спросил:
– Что, чёрт возьми, ты сделал с моим дядей? Что это... за тварь там?
– Дэйгис теперь один из нас, – натянуто ответил Риодан.
– Ты нахрен превратил его в... Кто вы нахрен вообще такие?
– Он умирал. Другого выхода не было. Из всех возможных вариантов развития событий в будущем, в пятидесяти двух процентах случаев более предпочтительно было бы, чтобы я его спас.
– В пятидесяти двух процентах? И ты считаешь, что этого достаточно? В сорока восьми процентах, значит, это вовсе не предпочтительно? Боже, даже знать не хочу, что такой больной козёл как ты, считает нежелательным.
– Тебе бы это не понравилось, – согласился Риодан.
– Так каков был твой план? Отослать нас домой не с тем трупом и продолжать это скрывать? – спросил я.
– Некоторое время он будет не в состоянии разговаривать. Трудно сказать, как долго это продлится, – сообщил Риодан.
– А потом, когда он заговорил бы, ты бы сказал нам?
Взгляд Риодана был непроницаем.
– При удобном случае, который был бы... удобным.
– Боже, – снова повторил я с отвращением. – Ты даже не планировал дать нам знать о том, что он жив. И как, нахрен, ты собирался заставить Дэйгиса молчать? Думал, держать его в клетке вечно?
Во мне снова начали вздыматься раскаты грома. Я глубоко вдохнул, сжав кулаки, медленно выдохнул и разжал их.
– Мы работали над этим, – произнёс Бэрронс.
– Дэйгис никогда не откажется от Хлои, – сказал я.
Я снова посмотрел в окошко. Резко отвернулся. Мой дядя страдал от такой же невыносимой боли,
И он тоже не человек. Не совсем человек.
И никогда снова не будет просто человеком.
Он меняется. Превращается в кого-то. Желчь подступила к моему горлу. Теперь Дэйгис тоже что-то ещё, что-то большее. А он и человеком-то был не простым.
– Ты не имел права...
– Твой дядя жив, – огрызнулся Риодан. – Предпочел бы, чтобы было по-другому? Или, может, Хлоя предпочла бы? Я нарушил все возможные правила в нашем кодексе ради того, чтобы спасти жизнь этому ублюдку. И мне придётся заплатить за это невероятную цену, если это всплывёт.
– Вот и прекрасно, – рявкнул я.
– Не будь бараном, – заворчала Мак. – Риодан спас твоего дядю. Дэйгис тут. Да, он не такой, каким был прежде, и сейчас с ним далеко не всё в порядке, но со временем он будет точно таким же, как Бэрронс и Риодан.
– И это должно было меня утешить? – спросил я.
Она хмыкнула.
– Я не это имела в виду. Он сможет снова жить.
– Чем он станет? – я посмотрел на Риодана. – Какую цену придется ему платить за свою чудесную вторую жизнь.
– Он будет жить вечно, – возбужденно сказала Мак. – Как и ты. А значит у тебя всегда будет семья. И это бесценно.
– Но цену-то платить придётся. Ту, что плоть от костей отделяет. Я ведь не тупой, милая. У подобных вещей всегда есть последствия. И причём ужасные.
– Возможно, он решит обсудить это с тобой. И если так, нам, наверное, придётся убить тебя, – сказал Риодан.
– Мы заключили договор, – напомнил я ему.
– Неужели это так важно, Кристиан? – продолжила Мак. – Твой дядя не лежит на дне ущелья и не зарыт в землю. И однажды ты сможешь снова поговорить с ним. Он не умер из-за тебя. На твоих плечах нет этой ноши.
– Мой клан имеет право знать.
– Если ты расскажешь клану, об этом узнает трибунал, и ты его потеряешь, – предупредил Бэрронс.
– Что за трибунал? – потребовал я.
Рядом со мной Мак оживилась и навострила уши.
Бэрронс бросил на меня взгляд своих тёмных глаз, в которых мелькало что-то древнее и дикое.
– Не твое нахрен дело. Условия, Горец. Ты знаешь, что он жив. И можешь помочь ему пройти через то, что его ждёт. Но больше об этом никто не узнает. Если информация о его существовании просочится, то ты отнимешь его у клана снова, едва вернув. Необратимо.
– Наши секреты. Теперь твои. А твои – наши, – напомнил Риодан.
– Ты не знаешь моих секретов.
Он ухмыльнулся.
– Ты можешь удивиться. Мы разделили кровь.
По его глазам было видно, он знает, что это подразумевает собой. Для друида. А вот я, скорее всего, не знаю, что это подразумевает собой для кем-бы-он-там-нахрен-ни-был. И что я так же связан с ним, как и он со мной. Второй раз я задался вопросом, а не оставил ли он большую часть подземелья без защиты намеренно? И не устроил ли он это всё для того, чтобы привязать меня к ним? Разве есть способ добиться помощи в вопросе моего дяди более подходящий, чем втянуть в это дело ещё одного Келтара? Неужели он так дьявольски хитёр?