Рожденные ползать
Шрифт:
Наконец, настало долгожданное утро. Сквозь солнцезащитную пленку на окнах пробились первые рассеянные лучи солнца. Первым подскочил Миша, так и не сомкнувший глаз. От нетерпения он начал трясти за плечо Данилова.
Тот засмеялся.
– Руку оторвешь. Да не сплю я, отстань, дай хоть с мыслями собраться.
Утро выдалось ясным. Это было хорошо, ведь ориентироваться им предстояло по солнцу, чтобы определять стороны света.
– Ну что, ребята, позавтракаем – и в дорогу. День обещает быть интересным и захватывающим.
Мише пришлось еще потерпеть – силы все-таки были нужны,
– О, наш юродивый пожаловал, – сказал Данилов, выглядывая в окно. – Очень кстати, нам его помощь пригодится.
Данилов спустился, потолковал о чем-то с Пал Палычем, бородатый чему-то явно обрадовался и, довольный, закивал головой. Оказалось, ему будет принадлежать почетное право развязать канаты и практически своей рукой запустить дирижабль, эту огромную махину, в небо. Ну, по крайней мере, так решил для себя Пал Палыч. Он с удвоенной энергией принялся носиться по ангару, заглядывать во все углы, изображать понимание и заинтересованность – еще бы, такая почетная обязанность на него возложена. А заодно спровадит гостей подальше, а то мало ли, прихватят еще чего с собой или передумают и останутся в бункере. А ему и одному здесь хорошо.
Так как узлы были завязаны прочно – Данилов с Мишей постарались, было решено, что канаты проще разрубить, благо и топорик нашелся в ангаре. Теперь Пал Палыч выглядел грозно – в противогазе с торчавшей из-под него длинной косматой бородой и топором в руке. А если вспомнить, что с головой у него не все в порядке, становилось не по себе. Но ведь у Пал Палыча было много замечательных возможностей покончить с ними, проделать дырки в их головах еще в первую встречу, а он этим не воспользовался и, видимо, не собирался.
Наконец, все было готово. Данилов занял место в рубке управления, за ним сгрудились Миша, Колька и Игорь Владимирович. Иван крикнул бородатому, чтобы приступал к своим обязанностям, и обернулся к своим:
– Ну что, полетели?
Разрубить канаты оказалось непросто. Пал Палыч кряхтел, махал топором, пот лил с него градом. Но дело продвигалось медленно и натужно. Миша несколько раз порывался выскочить и помочь с непростым заданием, но Данилов останавливал его взглядом:
– Потом залезать обратно неудобно будет в качающуюся кабину, сноровки у тебя нет. Подождем, он справится.
Наконец, последний канат поддался, разорвался с сухим треском, тут же пол закачался, и дирижабль медленно начал набирать высоту. Пал Палыч отчего-то приложил руку к несуществующему козырьку и так и стоял, наблюдая, как дирижабль поднимается выше и выше.
Ощущения от небольшой качки были не из приятных, к тому же начало закладывать уши. Так что Миша практически пропустил взлет, борясь с неприятными ощущениями. Зато, когда дирижабль набрал высоту, парню стало немного лучше. Данилов окинул его взглядом:
– С первым летным крещением тебя. И в прошлом мало кому удавалось полетать на дирижабле. А уж сейчас, будь уверен, мы, наверное, единственные во всем мире, кто решился подняться в воздух.
Игорь Владимирович и Колька сидели на полу, еще не пришедшие в себя после всех событий, а потому мало обращающие внимание на происходящее сейчас. Слишком мало времени прошло с момента, когда родная станция канула в небытие.
– Будешь штурманом, Миша.
– Что я должен делать?
– Ну, следи за горизонтом, – улыбнулся Данилов. – Высоко подниматься мы не будем, чем выше – тем больше потеря подъемной силы из-за разреженности атмосферы. Полетим низко над землей. Да и перелет будет недалеким. При благополучных раскладах займет около трех часов.
Миша посмотрел вниз, и с непривычки закружилась голова, деревья показались ему такими маленькими. Прямо под ним расстилалось зеленое море, оно шевелилось, покачивалось, колыхалось. А вон стремительно уплывает вдаль войсковая часть, и, быть может, там на плацу до сих пор стоит Пал Палыч, всматриваясь в небо и приложив руку к козырьку. А дальше, там, где заканчивались границы Царицынского леса, начинался город. Он был огромен, величав и мощен даже сейчас. И он был мертв, неподвижен – словно памятник ушедшей эпохе. И все равно Мишу охватило благоговение перед масштабами открывшегося сверху вида. Он посмотрел на Данилова – как тот реагирует на увиденное, но лицо Ивана было грустным, ведь он знал другую сторону города, он видел его живым. Сталкер перехватил взгляд парня и подмигнул ему:
– Считай, Миша, что ты на обзорной экскурсии.
И, помолчав, добавил:
– Жаль, что ты не видел прежнюю Москву. А с другой стороны, я тебе завидую, тебе не понять, что потеряли мы.
Дирижабль плыл дальше, миновал Царицынский парк, потянулись первые дома за ним.
– Смотри, Миша, а вон и твой дом, – Данилов указал рукой на крохотный павильон станции Орехово, и тут же пожалел, что сказал это вслух.
«Какой же я дурак, сам напоминаю об ужасе, который довелось пережить совсем недавно этим несчастным. Ведь дома у них больше нет». Но Миша был поглощен полетом и, видимо, не расслышал. А Игорь Владимирович и Колька были в этот момент в другом конце кабины. Данилов кинул взгляд на запад – оттуда надвигались лиловые облака, но они были далеко, беспокоиться было рано.
– Есть еще кое-что, – задумчиво сказал Данилов. – Надо сообразить, как будем приземляться. Можно попробовать сесть на землю, двое из нас спрыгнут и привяжут канат к чему-нибудь. А потом мы нагрузим дирижабль балластом, чтобы ветром не сорвало.
Миша уверенно кивнул.
– Справимся. Как прибудем на место, разберемся.
Что привело его сюда? Ноги подчинялись телу уже с огромным трудом, Вильдер понимал, что ему оставалось уже не так много, но это его не волновало. Видели бы его сейчас – настоящий старик, полусогнутый, еле передвигающий ноги, жалкий и беспомощный, в рванине и треснувших солнечных очках. Давно ли он разгуливает без противогаза? Плевать. Зато напоследок подышит настоящим воздухом, а не через тесную резиновую маску с фильтрами.