Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие
Шрифт:
Хотя были и такие личности из среды людей будущего, кто категорически был против жизни в Советском Союзе. Отказники настаивали на отправке их обратно или отъезде за рубеж. Интересно, что они там ожидали? Молочные реки и кисельные берега? Так это еще не факт, что их там ждут и будут обходиться столь же гуманно? Ведь что знает заурядный, да еще и чаще всего никчемный по жизни человечек? Да, по сути, вообще, ничего! Ни дат, ни имен, чаще всего не сами факты, а скорее слухи и перевернутый в СМИ с ног на голову отголосок события. Такой перебежчик довольно быстро надоест зарубежной разведке и его выкинут как использованный презерватив.
Степан сжимал в руке выданный Полыниным в самый последний момент буклет, напечатанный на серой бумаге с плохим качеством. Его издавали явно не в самой лучшей типографии. Больше всего он напоминал некий справочник. Необходимые телефоны, структура органов власти, средние цены в магазинах и на услуги. Хотя правильно, он даже не знает, сколько сейчас стоит поездка на метро или такси. Хотя вроде как очень долго держалась одна цена — Пять копеек. Союз как раз и славился общей стабильностью, слово, от которого все отвыкнут буквально через пятнадцать лет.
Боже, Холмогорцев ведь с самой юности ни разу не был уверен в завтрашнем дне. Постоянные непреходящие реформы, смены власти, рост цен, калейдоскоп отмены законов. Даже так называемая «стабильность» вечного президента выродилась в итоге в стоячее болото омертвеченной бюрократизации всего и вся. Ведь фактически каждый год Степан начинал с поиска изменений налогового законодательства или каких-то новых подзаконных актов. Бюрократическая машина, подмявшая всю страну не хуже олигархии, постоянно придумывала оправдание для собственного существования. И ладно бы они совершали нечто эффективное. На выходе один бред подгонял другой, да еще и ужасающе непрофессионально состряпанный. Люди понемногу привыкали жить в постоянном дурдоме. Кто-то в их товарищеской компании как-то раз в шутку предложил запретить любые изменения и реформы на пять лет под страхом смертной казни. Хуже точно не станет!
На сердце опять заныло, но в руку внезапно упал чистый листок, игравший в брошюре роль закладки. Как там? Подержать немного над паром, прочесть, запомнить и уничтожить. Ну что же, память он нынче ежедневно тренирует, читая и запоминая стихи. Холмогорцев как будто толкнуло, и он решительно встал в проходе. Люди в автобусе понемногу затихли, внимая старым, но все еще прекрасным строкам великого русского поэта.
Всего лишь час дают на артобстрел -
Всего лишь час пехоте передышки,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, ну, а кому — до "вышки".
За этот час не пишем ни строки -
Молись богам войны артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так — мы штрафники, —
Нам не писать: "…считайте коммунистом".
Перед атакой — водку, — вот мура!
Свое отпили мы еще в гражданку.
Поэтому мы не кричим "ура" -
Со смертью мы играемся в молчанку.
У штрафников один закон, один конец:
Коли, руби фашистского бродягу,
И если не поймаешь в грудь свинец -
Медаль на грудь поймаешь за отвагу.
Ты бей штыком, а лучше — бей рукой:
Оно надежней, да оно и тише, —
И ежели останешься живой -
Гуляй, рванина, от рубля и выше!
Считает враг: морально мы слабы, —
За ним и лес, и города сожжены.
Вы лучше лес рубите на гробы -
В прорыв идут штрафные батальоны!
Вот шесть ноль-ноль — и вот сейчас обстрел, —
Ну, бог войны, давай без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, а большинству — до "вышки"…
Глава 15. Москва. Министерство Обороны СССР. 2 апреля 1975 года
На выставленных вдоль стены монументальных стульях терпеливо дожидалась группа высокопоставленных военных. Человек опытный тут же бы определил, что здесь собрался цвет Советской Армии и Военно-Морского флота. В разных чинах, но младше генерал-майора никого из них не было. Полковнику Воронину обстановка в приемной Министра Обороны СССР показалась излишне простоватой, но в то же время торжественной. Темные деревянные панели и двери, хрустальная люстра под потолком с настоящей лепниной. Старое здание министерства на Знаменке, вообще, поражало своей классической монументальностью и неброской помпезностью. Все здесь буквально дышало ощущением огромной и мощной Империи. Казалось, что эта незыблемая сила создана на века, но глядишь ты…
Воронин нахмурился, в том, будущем времени он был гражданином хоть и большой, но вполне заурядной страны. Как там американская макака выразилась — «Региональной державой». Ничего не поделаешь — нет гербовой, пишем на простой, но не забываем про «бронепоезд на запасном пути». Не самый умный из руководителей заокеанской сверхдержавы почему-то не заметил то обстоятельство, что даже у ослабевшей Федерации хватило бы сил раз десять снести Соединенные Штаты с лица Земли. Что говорить о Союзе семидесятых годов с самой мощной в мире сухопутной армией! Здешние масштабы поражали человека из будущего, как и трата отнюдь не бесконечных ресурсов. Вот здесь непорядка хватало с избытком!
Хотя был ли порядок у них самих, внуков этих суровых генералов? Вечная чехарда с реформами, нехватка финансов и тылового обеспечения. Предельно невнятная внешняя политика. Да что говорить, если уж в хваленой Европе в военной сфере наблюдался полный бардак. Феминистки в креслах министров оборонных ведомств кроме глумливой улыбки ничего больше не вызывали. Армия все-таки не площадка для политических игр, ей такой расклад всегда боком выходит. Воронин вспомнил лица советских военачальников, узнавших из его уст о ситуации в странах вероятных противников в будущем, и еле смог сдержать улыбку. Не стоило ему нынче в таком месте улыбаться.
Он и так посреди этого ряда звездных генералов выглядел настоящей белой вороной. Моложавый, подтянутый, с атлетической фигурой борца, он получил в новой жизни тело двадцатипятилетнего молодого офицера. Хотя в двадцать первом году ему было сорок шесть, и учился в военном училище ещё в тяжелые девяностые. Только природное упрямство и самодисциплина помогли ему в относительно быстром продвижении по службе. Ну разве что еще немного воинского везения, успешное участие в двух военных конфликтах говорило само за себя. Командир разведчиков, а затем мотострелковой бригады всегда надеялся больше на самого себя и своих подчиненных. Для этого же постоянно надо было много работать.