Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие
Шрифт:
— Какие наивные люди, — вздохнула Надежда, — и мечты у них такие же.
— Наивные, говоришь? — Степан уже усаживался за закрепленный за ними стол и помогал Надежде с подносом. — Вот такие простоватые людишки и уничтожили впоследствии наш мир.
— Да что ты такое говоришь? С самого утра не в духе!
Что нравилось Холмогорцеву в новоиспеченной жене так это то, что она никогда ничего не носила в себе. Высказывала свое «фи» сразу же, могла поспорить и поругаться. Но так даже лучше. Степан с первой женой разошелся как раз по причине их эмоционального несовпадения. Там, где лучше бы сказать вовремя резкое словечко, она замыкалась в себе и копила эмоции
— Надя! — Степан успокаивающе поднял левую руку, не забывая размешивать другой сахар в стакане. — Это обычный мелкобуржуазный пережиток, отрыжка крестьянского прошлого большей части нашего народонаселения.
— Ну а что им еще остается делать? Наполнять свой дом достатком. В этом они видят смысл собственного существования.
— И совершенно не стремиться выше? Надя, много обычные обыватели смотрят наверх, на звезды, движутся к чему-то большему?
— Нужны они им больно, твои звезды! — Ягужинская фыркнула. Этот спор они продолжали уже давно, каждый раз рассматривая проблему с другой стороны. И не сказать, чтобы супруги находились по разные стороны баррикады. Просто им нравилось жонглировать словами, выискивая все новые и новые аргументы «за» и «против». Если сказать совсем честно, то каждому попаданцу вместе с надеждой на лучшее будущее передалась некая смутная тревога. Степан еще благоразумно умолчал о том, что рассказал ему Федоров, микробиолог из Новосибирского Академгородка. Не стоило ужас конца того мира выносить на поверхность. Они и так болтаются между небом и землей, как заблудшие души в Дантовом чистилище.
— Я вот не понимал раньше, почему в старых советских фильмах делали такой упор именно на работу над собой. Это же ведь повсюду шло негласным рефреном! Ходить в театр, консерваторию, библиотеку или заниматься рационализаторством считалось весьма престижным делом и поощрялось обществом. Власти буквально силком заставляли народ массово читать, где только можно понаставили клубов и дворцов культуры, каждому Мухосранску выделили бюджет под краеведческий музей и библиотеку. Понятно, что это была часть общесоюзной пропаганды, культурной революции. Но ведь и агитировали не за безумное потреблядство, а за внутреннее саморазвитие.
— Научно-технический прогресс требует образованных работников. Страна осуществляла постиндустриальную революцию. Вот и подготавливали кадры для неё.
— Или государству нужны были разносторонне развитые личности? Коммунизм как бы сам по себе предполагает людей высокоразвитых умственно и физически, с предельной самодисциплиной. По сути Богов в нашем понимании.
— Можно и так сформулировать, — Надежда задумчиво намазывала на хлеб масло. — Я раньше и сама не понимала, почему многие интеллектуалы рассуждают о вреде засилия общества потребителей. Будто бы власть имущие специально оглупляют население, чтобы ими было легче управлять. Знаешь же, что я не любила политику, как и всю эту провластную шваль. Насмотрелась на них в Москве вдосталь. Самое настоящее быдло, но, боже мой, какое самомнение! Как будто они потомственные аристократы, а мы им все должны. Они же ни с кем не хотят считаться.
— Ты поэтому не любишь Полынина и его контору?
— Он что девушка, чтобы его любить? — хохотнула молодая женщина. — Не могу себя переломить, не верю этим… с «холодными глазами».
— Холодными головами?
— Да нет, глаза у них такие, а головы заняты подсчетами гешефтов. Тьфу, хуже откровенных бандитов, тем хотя бы по определению положено быть сволочами. Эти же…постоянно государственными
— Кирилл не такой.
— Мне все равно, Стёпа. У нас своя жизнь, у них своя.
Холмогорцев сходил еще за чаем, прихватив по пути два кусочка пахучего пшеничного хлеба. Перемешивая в стакане сахар, он задумчиво поглядывал на Ягужинскую.
— Ты довольна предложением? Редакция переводных изданий не совсем то, что ты хотела на самом деле.
— Так считаешь? — тонкие от природы брови взлетели вверх. — Степыч, ты меня еще плохо знаешь! Не впервой падать и подниматься с самого низа! Ну а здесь, скажем так, весьма неплохая площадка для старта, — Холмогорцев всегда удивлялся, как можно обычный граненый стакан в подстаканнике держать с таким изяществом. — Работа в интеллигентных кругах, да еще и связанная с общением с зарубежными коллегами. С моим знанием четырех языков я быстро приобрету нужные знакомства, связи и возможность получать халтуры. Да и вращаться лучше именно в таких кругах, чем на троих соображать в забегаловке. Хотя бы есть, о чем поговорить и узнать интересное. Мне даже как-то любопытно окунуться в мир светских семидесятых. Не забывай, что мы сами по себе представляем для окружающих интерес. Люди из будущего! Нас буду приглашать и нашего общества добиваться!
— Вот даже как? — Степан искренне удивился.
— Поначалу да. Так почему сим обстоятельством не воспользоваться. Жизнь в большом городе подразумевает широкий круг знакомств, так легче устроиться. Ты же понимаешь, что нам еще как-то наладить быт?
— Даже не знаю с чего начать.
— Хоспади, Степыч, ты девяностые пережил, тут уж как-нибудь разберемся. Я сразу поищу возможность подхалтурить, тебе надо сперва об учебе подумать.
Холмогорцев угрюмо отодвинул тарелку. Ну не нравилась ему перспектива быть незарабатывающей стороной в семье.
— Не гони, — заметила перемену настроения Надежда, — ты же знаешь, что для меня условности ничто. Да и сам понимаешь, сегодня я на коне, завтра ты. Найдешь древнее золотишко викингов — премию получишь, а я буду ревновать.
Все-таки с такой женщиной можно и в огонь, и в воду! Они посмотрели в глаза друг другу и синхронно улыбнулись. В этот раз Амур попал в «десятку», так чувствовать друг друга могут немногие.
— Не всем будущим коллегам твоя пробивная энергия понравится.
— Ну, обычно врагов я поедаю пачками на завтрак.
Мужчина зябко передернул плечами, уже не завидуя участи возможных неприятелей.
— Министерство внешней торговли…
Надежда опустила подстаканник на стол и протянула тонкую кисть, положив её на суровую лапищу супруга.
— Давай действовать постепенно. В обществе не любят выскочек, кем бы они не были. Ну а уж такие заросшие джунгли, как МВТ надо корчевать быстро и безжалостно.
Холмогорцев некоторое время оторопело глядел на девушку, затем его глаза расширились.
— Ты все-таки ходила к Полынину? Бестия!
Надежда, как в ни в чем небывало, взяла стакан в свои изящные ручки.
— Ходила, но это же для дела! Для общего дела, дорогой. О тебе он, кстати, неплохого мнения.
— Ну спасибо на добром слове! — сарказм Степана буквально зашкаливал. Оказывается, за его спиной происходит некая суета, а он не в курсе. Что еще отчебучит его молодая жена?
— Не кипятись, Степыч. Не все же тебе одному спасать мир?
Готовившийся сказать нечто резкое, Холмогорцев так и завис на месте. За ним в этот момент с хитрым прищуром наблюдала Надежда. Степан отходчиво засмеялся.