Рожденный кусаться
Шрифт:
— Его невеста? — спросила Эш. Седрик никогда не упоминал имя женщины. Когда Агнес кивнула, она пробормотала, — Седрик сказал, что она плохо восприняла это.
— Нет, она не приняла это, — согласилась Агнес. — Она отвергла его и сказала кое-какие ужасные вещи. Джон был опустошен. Он был несчастен и неприветлив со всеми, но главным образом со мной. И он продолжал ходить в деревни и выпивать галлоны пива, пытаясь напиться до забвения. Арманд сказал ему, что это больше не работает, но он пробовал… и пробовал… и пробовал, — добавила она горько и покачала головой. — Я знала, что он винил меня в превращении, но он никогда не говорил этого, и я пыталась быть терпеливой и просто ждала, надеясь, что это пройдет. Но месяцы прошли, и ему не стало лучше. Мне казалось, что я хожу по яичной скорлупе, жду его следующей вспышки характера. Арманд пытался подбодрить его, но ничто не работало.
Эш могла услышать отчаяние и депрессию в ее голосе, зная, что это должно было быть в сто раз хуже в то время.
— А потом у Сусанны появился маленький Николас, — сказала Агнес, немного более счастливее. — Все были счастливы. Джон даже перестал уезжать в деревню, чтобы выпить, и улыбнулся один или два раза. Николас был таким красивым ребенком. Арманд отправился ко двору, и мы втроем тряслись над ребенком. Это было почти как в то время, когда Джон был только что изменен… а потом Маргарет и Жан Клод приехали в гости.
Когда она ненадолго замолчала, Эш с любопытством посмотрела на нее, задавшись вопросом, почему этот визит положил конец тому, что звучало как исцеление для нее.
— Это был небольшой комментарий, — тихо объяснила она. — Вообще-то, комплимент. При прощании Маргарет улыбнувшись нам с Джоном, взяла наши руки в каждую из своих и сказала: «Вы оба прекрасно обращаетесь с Николасом. Сусанне повезло, что вы здесь. Вы оба будете замечательными родителями, когда у вас будут свои дети.» — Агнес сжала губы, глаза ее были сосредоточены на дороге впереди. — Я просто рассмеялась и сказала спасибо. Я не понимала, какое это влияние оказало на Джона, пока они не уехали, а Сусанна вернулась к Николасу. Я повернулась, чтобы прокомментировать Джону о том, как хорош был их визит, а он оглушил тем, что направляется в деревню. Я молчала на эту тему в течение нескольких месяцев, но это была такая прекрасная неделя, так как Николас родился, я просто не мог позволить этого. Я последовала за ним в конюшню, умоляя его не ехать в деревню, прийти помочь с Николасом, это заставило бы его чувствовать себя лучше. Почему он сорвался? Он видел то, чего у него никогда не будет? А потом он просто взорвался на меня. Он потерял свою любовь. У него никогда не будет детей, которых они должны были иметь. Для него никогда не будет другого партнера по жизни. Мы все бездушные черти. Ради бога, я кормилась от монахинь. Я приспешник дьявола и сделала его таким же. Он ненавидел меня за это и никогда не простит меня. Просто видя меня, он испытывал отвращение. — Она остановилась и повернулась к Эш. — Ты догадалась, что было дальше.
— Да, — тихо сказала Эш. Джон выплеснул все свое разочарование и гнев на Агнес и, несомненно, заставил ее чувствовать себя ужасно. Эш всерьез недолюбливала людей, которые это делали. У нее был опыт общения с различными видами людей в мире; те, кто получил удар по жизни и отвечал ударом на удар, те, кого били, и они поворачивались, чтобы пнуть кого-то другого, и те, кого били, а они продолжали жить. Она восхищалась теми, кто отвечал ударом на удар и могла жить с теми, кого били, а они продолжали жить, но у Эш не было времени для тех, кого пнули, а они разворачивались и пинали кого-то другого. Это было насилие, и они злоупотребляли им, и Джон злоупотребил Агнес в тот день в конюшне. К сожалению, уже зная историю, она знала, что Агнес тогда повернулась и перевела зло Джона над ней на Сусанну, и в гораздо более смертельном способе.
— Да, я сделала это, — призналась она с сожалением, снова читая ее мысли. — Когда Джон вылетел, я просто рухнула в углу конюшни и заплакала. Я была убеждена, что я монстр. Что я разрушила его жизнь, и моя тоже была разрушена. У нас были ножи, которые служили одновременно оружием и посудой, которую мы носили в ножницах в поясе.
— Помню, — пробормотала Эш.
— Да, я предполагаю, что ты помнишь, — сказала Агнес. — Во всяком случае, я взяла один и вскрыла себе вены, но к моему ужасу раны просто-напросто стали закрываться. Казалось, я даже не могла покончить с собой… что меня взбесило. К сожалению, именно тогда Сусанна нашла меня в конюшне. Она бросилась на колени рядом со мной, спрашивая, что случилось, и… я просто взорвалась. Я бросился на нее с ножом и ударила ее по горлу. Она даже не схватилась за рану, она просто смотрела на меня, пораженная, ее кровь хлынула повсюду, а потом я вдруг оказалась на ней, закалывая ее снова и снова, пока не перестало болеть.
Эш полагала, что Агнес пыталась сказать, что она сама перестала страдать эмоционально, только когда Сусанна прекратила страдать. Она сомневалась, что кто-то снова и снова ударяя ножом, может заставить их боль прекратиться. Ну, когда они умрут, так и будет, конечно.
— А потом я просто сидела рядом с ней с минуту, в ужасе от того, что я сделала, — Агнес продолжала, не удосужившись прокомментировать мысли Эш на этот раз. — И тогда, конечно, я запаниковала, когда поняла, что Арманд возненавидит меня, и я, вероятно, буду сожжена заживо за свои грехи… и вот тогда я подумала об огне. Это очищение. Он скроет мои грехи.
— И ты подожгла конюшни, — тихо сказала Эш.
Агнес кивнула.
Они обе молчали в течение минуты, а потом Эш спросила:
— А Алтея?
— Ох, Алтея. — Говоря само имя она содрогнулась от отвращения. — Я не чувствую себя виноватой за ее убийство. Она действительно была ужасной женщиной. Испорченной, гнилой, избалованной, не думала ни о ком, кроме себя и того, что она хотела.
— Вы когда-нибудь ездили в Европу? — спросила Эш.
— О, да. Мы проехали через Францию, Германию, Испанию, а затем, наконец, вернулись в Англию. Я думала, мы справимся, но это вернуло много плохих воспоминаний. Монастырь был не чем иным, как кучей камней, когда мы приехали туда, а Джон плакал в течение нескольких дней после посещения старого дома Элизабет, и увидел ее могилу.
— Зачем вы поехали в эти места? — спросила Эш с тревогой. — Вы оба должны быть мазохистами.
— Я много раз потом задавалась этим вопросом, но тогда это показалось хорошей идеей. Это просто удручало и заставило нас обоих пораньше вернуться в Канаду. Поэтому мы взяли лодку обратно и прибыли в Торонто, и попытались решить, что делать дальше. Стоит ли покупать ферму рядом с Армандом или подальше, чтобы избежать Алтеи? Это был самый большой вопрос. Мы были в Торонто около недели, когда карета проехала мимо нас, и я взглянула вверх и обнаружила, что смотрю на Алтею. Она тоже увидела меня, конечно, и я отвернулась, чтобы увидеть, как Джон пошел в бар. — ее рот сжался. — К тому времени он узнал, что, выпив сам алкоголь, он не сработает на нас, но кусая смертного, который пьян, он получает опьянение, и он начал покупать смертным напитки, чисто с намерением затем выпить от них. Я оставила его и последовала за каретой в отель, который они забронировали, а затем стала ждать, пока Алтея ускользнет. — Она взглянула на Эш и сухо сказала: — Я знала, что она не сможет устоять, чтобы найти какого-нибудь мужчину, которого можно было бы трахнуть или укусить. Это был большой город, а она была гедонистом (Гедонист — это человек, для которого главной целью в жизни и наивысшим благом является получение наслаждений и удовольствия). — Агнес перевела взгляд обратно на дорогу. — Мне не пришлось долго ждать. Я спряталась за углом отеля, чтобы наблюдать за входом также чтобы увидеть Алтею, если она выскользнет через черный вход в переулок, что она и сделала. Я следила за ней, наблюдала, как она перестала болтать с одним мужчиной, отвела его в переулок и укусила его, когда он прижал ее к стене. Я думала, она уйдет, но она, очевидно, была все еще голодна. Она сделала то же самое с еще тремя мужчинами, прежде чем вернуться в отель. — Агнес замолчала и нахмурилась. — Теперь, когда я думаю об этом, я думаю, что у нее определенно были проблемы. Как это называется? Нимфомания?
— Я так думаю, — пробормотала Эш, думая, что Агнес может быть права. Кусать четверых мужчин за ночь было не удивительным, но заниматься сексом с каждым было немного слишком.
— В любом случае, я последовала за ней обратно в отель, когда она, наконец, вернулась туда, а затем проследила за ней до ее комнаты. Я просто хотела попытаться помириться с ней. Мы с Джон скучали по Арманду. Он был единственной семьей, которая у нас была, и мы хотели остаться с ним семьей. И мы хотели, чтобы Николасу было проще находиться рядом с Алтеей, который при ней всегда чувствовал себя неудобно. Я подумала, если я объясню ей это, возможно, мы сможем прийти к какому-нибудь соглашению, где мы были бы по крайней мере вежливы друг с другом.
— Она не согласилась? — предположила сухо Эш. Алтея не походила на кого-то, кто заботился бы о нуждах других людей.
Агнес фыркнула.
— В тот момент, когда она открыла дверь, она начала извергать на меня самые мерзкие оскорбления. Мы были пиявками. Арманд не был нашей семьей, он был ее. Мы должны уползти обратно в ту пещеру, откуда мы пришли, или еще лучше, уползти в могилу Сусанны. Яд, яд, яд. Она высмеяла меня в лоб и… в основном она меня взбесила тем, что по-королевски прогнала прочь.