Рожденный жить
Шрифт:
Лай огляделся. Никого. Серые силуэты деревьев. Лёгкая туманная дымка, уже не такая вязкая и липкая, как сперва. С ветки сорвалась первая за сегодня ворона. Её перья оборванные, в крике — боль и тоска. И тут же шорох. Снова встревоженный взгляд. Учащённое сердцебиение. Ужас. Различные мысли.
– Кто здесь?! — прошептал он сквозь пелену настигнувшего страха.
Ответа нет. Тишина. А после снова приступ паники. Какое-то странное видение перед глазами. Тихий щелчок. Миг — и ужасная боль, пронзившая левую руку. Лай не сразу понял, что произошло. В голове всё перемешалось, слышался Её громкий смех, виделись яркие белоснежные лепестки. Короткие волосы и венок. Потом очнулся. Тотчас
Снова неудача. Сломанное перо. Алая кровь на фоне бледно-зелёных листьев. Он лёг, откинувшись на траву, и опечаленно прикрыл глаза. Тонкая кожа была очень нежной, и веки дрожали от напряжения. Человек, стоящий вдалеке, подумал, что он обессилел и умер; сорвался с места, подбежал к другому дереву, а после скрылся вдали. Время сумело спасти Лая. А ведь смерть была так близка! Она в последний раз посмотрела на него своим мужским обличием — и исчезла.
От кого? За что на сей раз? О, если бы он только мог знать эти страшные ответы!.. Разумеется, ни о каком коне теперь не было и речи. Минимум, завтра. Сегодня уже нельзя идти. «Что если стрела отравленная?» — новое предположение испугало и заставило вздрогнуть. Он встал, отряхнулся от налетевших с вершины листиков и прочей цветочной трухи, коей были полны ветви высоких деревьев, и, постоянно оглядываясь, медленно пополз к реке. Пополз не от того, что не мог идти. Перепуганное сознание Лая было и без того омрачено ужасным отношением людей. Он без конца думал о том, кто это мог быть и за что этот человек решился так поступить? Кто знает, на Лае была хорошая одежда. Может, сапоги понравились или шуба.
Вряд ли этот лучник сумел разглядеть через туман его глаза! Будь они ещё красные, ладно, выделялись из виду бы, но нет, они чисты и прозрачны, как вода. Жаль, но в Митисе именно таких людей называли вампирами. Вероятно, кто-то однажды понял, что в жизни не всё такое, каким кажется, и потому люди искали «зло» в каждом лучике света. Однажды, помнится, мама рассказывала об этом, люди тоже убили много вампиров. Среди них больше половины — голубоглазые. Кто виноват в том, что они просто были родственники? Их не поняли. Цвет обвинили и осквернили. И с тех пор синий и голубой цвет закрепился за тёмными силами… Они даже младенцев убивали, если те имели такие глаза! Уж не смешно ли? Не зря у Илзе они карие…
Он коснулся окровавленными ладонями хрустальной холодной поверхности и сделал первый глоток. Пил много, точно зверь, брызгал водою в глаза, чтобы чётче видеть происходящее и перестать тонуть в воспоминаниях, и долго смачивал водой рану. Кровь по-прежнему сочилась, приходилось слизывать её с рук и припадать к ране, как прежде он делал с бокалом полным этого алого вещества. Жажда давала своё, путала сознание и заставляла пить, а после он опоминался, ведь он наоборот хотел остановить её!..
Сердце бешено колотилось, чувствовалось покалывание в груди и в руках. По телу пробегала дрожь, ещё и ветер как на зло усиливался. Но вот стрела была уже вырвана, она валялась среди красивых камушков маленькой щепкой и отдавала лазурной воде последние капельки его крови, а та сливалась с водой и вновь исчезала из виду… Лишь на другом берегу, точно смеясь, распускались алые лепестки ликориса. Эта чёртова лилия появлялась из земли не просто так и всегда точно насмехалась над жизнью! Теперь понятно, почему она росла целыми полянами при входе в замок — зло, совершённое Аленом, природа ему не прощала, изменить сама ничего не могла, а потому лишь показывала другим такие знаки, надеясь, что её кто-то поймёт и поможет…
Когда
Девушка увидела шрам и тут же всё поняла. В сознании Илзе вновь вспыхнуло воспоминание того дня. «И он не сказал! Ни слова о том, что это всё правда, а ведь я говорила… Так вот почему он так замкнут и боится людей! Он помнит! Всё помнит… И не забудет. Ещё и после сегодняшнего… Такое нельзя забыть!»
– Так больно? Ты хоть чувствуешь её?
– Не всегда… Бывает, иногда отнимается. Но это давно. Я привык. Неужто всё так плохо?
– Сложно судить, после таких ран… У меня отец был лекарем… — между слов вырвалось у Илзе, когда она завязывала ткань на маленький изящный бантик, — Так будет лучше, потерпи. Пройдёт. Не мешало бы смазать ещё… — и она принялась рассказывать о том, какие потребуются травы.
– Всё в вашем распоряжении, мисс! — внезапно воскликнул блондин, развернув перед девушкой кулёк с необходимыми ингредиентами.
– И откуда они у него? — недоумённо спросила она.
– Ален всегда полон сюрпризов!
– Тебе лучше сегодня никуда не ходить и помолчи. Береги силы.
– Весь день?
— И завтра останься! — строго прошептала она, накидывая поверх него шкуру, — Держи руку в тепле и, если что случится, почувствуешь, что что-то не так или хуже, непременно зови меня, а лучше не отходи и будь поблизости.
Лаю оставалось лишь кивнуть. Он всегда был на виду — у Аморона или Алена. Он привык, и потому такой указ не казался ему «по-детски строгим», как подумала о том она парой мгновений после и принялась корить себя за сказанное.
– И как только это случилось? — вскинув руки, прошептала девушка, слушая его очередной ответ.
Я никогда не пойму людских порывов!..
Прошло пару дней. Раны заживали на удивление быстро. Помогали целебные листья крапивы, да и отвары пациент пил без отговорок. Ему пришлось попробовать даже мёд, который, впрочем, пришёлся по вкусу, отчего Лай был немного удивлён. Хотя, если говорить об удивлении, у Илзе оно было куда больше. Особенно в тот день, когда Ален принёс недостающие новые травы, а Лай, благоразумно соблюдая постельный режим, перечислил их практически с закрытыми глазами.
– …Что ты сказал?
— Urt'ica di'oica, — машинально повторил он, а после сказал ещё несколько непонятный названий. По реакции её лица подумал, что девушка ничего не поняла, но та лишь молча стояла и улыбалась.
– Всё… верно… — наконец, прошептала она, — Откуда ты знаешь?
– Я знаю много чего. Почему ты так удивлена?
– Просто нынче латынь не так популярна. Я слышала её от отца и потому была обязана выучить. А ты? Что связывает тебя с медициной?
Вампир улыбнулся.
– Ничего! Просто Аморон научил. Я всех животных могу тебе перечислить. Птиц. Рыб. Если хочешь… Могу и стихи написать… Удивлена? Почему ты молчишь? Илзе?
– Ты молодец! — сумела прошептать она, а про себя удивилась. Это было довольно странное чувство, приятное внутри и одновременно какое-то непонятное. Надо же, как открылся ей её новый друг, предстал в совершенно другом свете, и ей было приятно находиться в обществе столь образованного человека, пусть и вампира, такие детали уже мало важны.