Рожденный жить
Шрифт:
– Да и ты не такой, как должно быть вампиру! — наконец, вторила она, улыбаясь сквозь узкие полоски слёз.
– Красные глаза и холод — вздор. Жажда — вот истина!
– Да ты и без неё хороший, — этими словами Илзе вновь игнорировала отношение Лая к вампирам, — подумай, ты ведь совсем «не такой!»
Их сцена с виду напоминала немую, но каждый не был готов сдаваться — слова лишь отягощали чувства. Взгляды говорили намного больше.
«Прости… Не знаю, что на меня нашло…» — так и читалось в её карих глазах.
«И меня тоже…» — ответили синие
***
Они снова были у реки. Оказывается, невдалеке находился источник — это рассказала Илзе и была, на удивление, права. От кого сама узнала — так и не проронила ни слова. От сладковатой хрустальной воды рана заживала гораздо быстрее. Пропала последняя боль, да и просто поплавать в этом источнике было ему только в радость. Лай любил яркие впечатления, и это были они.
В то время как он купался, и хрустальная вода стекала вниз по одежде, парень совсем не заметил, что Илзе на мгновение не стало. Она куда-то ушла. Наверное, за соседний куст или дерево — она любила разные цветы, однако её отсутствие ничуть не сбило с мысли. «Мало ли по какой причине она могла отлучиться?», но причина была и довольно веская — о ней Илзе решила умолчать, спрятав блистающую светящуюся находку под толстый слой одежды и решив выждать некое длительное время.
***
«Любовь глупа, слепа бессловно,
Любовью только мы живём.
Она — венец всего, бесспорно,
Венец, пылающий огнём…»-
Лай ещё раз прочитал написанное. Покачал головой, по случайности опрокинул чернильницу и испортил ещё один лист.
– Как же ты пишешь о том, чего у тебя нет? — вновь зазвучали холодные нотки.
– Ты… — чуть не кинулся Лай, — Прекрати подкрадываться, сколько я уже говорил!
Демон усмехнулся и пожал плечами.
– А я думал, что нет… Ну что ж, это похвально!
Подобные высказывания заставляли руки Лая дрожать, право, он был готов наброситься и, кто знает, даже задушить его.
Успокоившись, он снова начал писать стихи. Понимал, что надо прочитать что-то ей, но никак не мог выбрать. Всё было кривым и неумелым. Без ритма или рифмы — с огромным количеством ошибок…
«И всё же я не поэт!» — заключил про себя Лай, отправив в пещерную щель ещё один скомканный лист. Пещера тут же «съела» его — послышался довольное смешное жевание.
Он писал о своей жизни, тяготах и минувшей боли, печалях, обидах, страхах. А о любви написать не мог. То ли опыта не было, то ли дух перехватывало. Снова писал о вампирах — об их исключительности и отверженности, снова рвал листы, снова тратил чернила зря. Высокие идеалы его мыслей были слишком тонки — разве мог их передать тот, кому едва ли двадцать лет от роду?
Это заставляло грустить. Оставаться в тишине, запираться в пустующих залах. Одиночество средь тишины — лучший момент, когда можно услышать своё сердце — лучшего друга и советчика. Именно в такие минуты на свет рождается что-то особенное — такое, что и прочитать будет не стыдно:
«Что ты делаешь, одна?
Над тобой в ночи — Луна,
Что молчишь — напрасны звуки,
Но не видеть нам разлуки…
Я надеюсь, что однажды
Ты поймёшь меня, прошу…»
Эти строки хоть и мало отличались от предыдущих, но нравились их творцу гораздо больше. Самодовольная улыбка уже блуждала на его лице, и рука выводила новое творение:
«Он посмотрел в бокал с печалью,
И в очертании алых стен
Клинка узрел златую сталь
С рисунком почерневших вен.
И вспомнил он, как в дни былые,
Гонимым был от всех всегда,
И только духи удалые
Смогли спасти его тогда.
Как ожерельем кровь стекала
И замирало сердце вновь,
Когда злодеи, кол втыкая,
Казнили нас за силу слов.
За то, что вечности внимали
И проклинали зло людей,
Красавиц их себе забрали,
Спасти желая жизнь скорей.
И снова в красном отразилось
Лицо той девы, что милей
Не отыскать, а, значит, сбылось
Проклятие забытых дней.
Она, любимая, не зная,
На что идёт, спеша ко мне,
Вновь вечности ночной внимая,
Прильнула к каменной стене.
И как сейчас всё лучше вижу —
Средь крови званый силуэт.
Она мне жизни стала ближе
И подарила сердцу свет!»
Творец сидел на коленях и безмолвно смотрел на Луну. Он чего-то ждал. Ответа, слов, новых эмоций и чувств. Он ждал Её. И думал лишь о том: оценит ли Илзе всё это?
***
– Прости эту низость… — со вздохом прошептал Лай демону, когда понял, что тот окончательно прознал о его стихотворчестве, — Накажи, если считаешь нужным, но я не могу молчать. Мне важно это, я боюсь потерять её и снова остаться одному. Пойми меня, если сможешь…
– Разлука будет неуместной, — коротко отозвался блондин. Такого Лай точно не ожидал! Ален рассеянно улыбнулся и снова взялся за речь:
– Если идёшь против большинства — отстаивай свою роль! — намёк явно относился к тому, что большая часть вампиров, как и говорила Илзе, лишены чувств.
– Я пытаюсь… Это сложно.
– А это всегда так!.. — сказал он и ушёл. Кажется, в следующий раз тоже придёт лишь для того, чтоб дать какой-нибудь совет или поучение. Что ж, пусть так — сегодня Ален был явно в хорошем расположении духа. Отчего? Это малость беспокоило юношу и заставляло невольно задуматься.
***
Так и тянулись дни. Время точно застыло, и всё внимание стало приковано к обитателям «пещерного замка». Больше в округе ничего не изменилось — не цвели посреди зимы персики, не дарили свои плоды груши или яблони. Только снег перестал валить с прежней силой — наверное, близилась весна… Её ласковое и романтичное присутствие уже витало в воздухе, пело в его зефирных порывах и боролось изо всех сил с зимой. Цветы вот-вот были готовы высунуть свои красивые разноцветные головки.