Рождественская быль
Шрифт:
Марси почувствовала раздражение и подняла на Чэнса глаза. Тот положил руку ей на талию и вызывающе взглянул на отца.
Дуглас Фоулер между тем даже не заметил, какое впечатление произвел его вопрос. Он надменно и величественно смотрел на сына, ожидая объяснений.
– Не думаю, что один человек что-то из менит при таком количестве гостей. Полагаю, надо просто поставить на стол еще один прибор. – Тут Марси услышала просительные нотки в голосе Чэнса, но прежде, чем отец отреагировал на его совет, Чэнс успел добавить: – Марси, это мой отец… Дуглас Фоулер. Папа, это
Дуглас Фоулср протянул руку, и Марси быстро ее пожала. В его пожатии не было тепла, не было даже простого человеческого чувства. Марси быстро отняла руку, едва удержавшись, чтобы не вытереть ее…
Дуглас заговорил с тем же надменным выражением:
– Разумеется, мне приятно видеть вас, дорогая, но меня интересует, каким образом вы познакомились с моим сыном? Насколько я знаю вкус Чэнса, вы не относитесь к тому типу женщин, которых он обычно…
– Я обронила на улице важную посылку – она случайно выпала из моей машины. Чэнс нашел ее и был так любезен, что принес ее мне. – Марси так мило улыбнулась, что Дуглас не нашел ничего лучшего, как снисходительно улыбнуться в ответ.
Чэнс решил взять ситуацию под контроль и подтолкнул Марси вперед.
– Пойдем, я покажу тебе дом.
Марси глубоко вздохнула – впервые после того, как вошла сюда.
– О, Чэнс… какая красота! Такое впечатление, что смотришь журнал новинок архитектуры.
– Да… дорогая игрушка… Как ты понимаешь, за деньги можно купить все.
Марси это замечание показалось несколько циничным. Она вздохнула – ей никогда не стать частью этого семейного клана, так не бывает. Да и вряд ли ей захочется жить в этой золотой клетке.
Они с Чэнсом находились на разных полюсах не только в сословном и материальном отношениях, но и в отношении к любви. Она, Марси, была у него на втором плане – очень нужна, может быть, даже необходима ему, но… на втором. Он же все явственнее выдвигался в ее жизни на первое место. Ее чувство начинало принимать угрожающие размеры…
Они прошли через несколько комнат, где взрослые и дети играли в настольные игры. Чэнс склонился и слегка пожал ей локоть.
– Ты все еще чувствуешь себя неловко? – Он шутливо подергал ее губами за ухо. – Может, бросим все и уедем?
Но Марси решила не показывать свою слабость – раз уж приехала, надо выдержать.
– Ничего, все нормально.
– Что ж, замечательно. Ты замечательная. Думаю, пора представить тебя и другим родственникам.
Чэнс говорил беспечно и весело, даже как бы поддразнивая ее, но она каким-то внутренним слухом услышала в его тоне неискренность и страх перед неизбежностью.
Ее представление членам семьи Фоулер проходило официально и пристойно. Они беседовали перед обедом на светские темы, но Марси чувствовала себя словно под микроскопом, и Чэнс понял это. Он взял ее за руку и сжал влажные пальцы. Пожатие чуть успокоило Марси, но ненадолго.
Она была знакома с этикетом, умела вести непринужденную беседу, но… все это здесь не имело значения. Присутствующие безмолвно осудили ее.
За обедом Дуглас Фоулер, как некий феодал, направлял и поддерживал беседу, обмениваясь
После обеда все двинулись в гостиную, где его окружили дети и он стал раздавать им подарки. Его внушительная фигура как нельзя лучше соответствовала образу Санта-Кла-уса. Да он и чувствовал себя им.
Потом наступила пауза, все стали ждать следующего номера программы – раздачи подарков взрослым. Чэнс, воспользовавшись суматохой, подхватил Марси под руку и потащил из комнаты.
– Я надеюсь, ты не против уехать? – У него был такой взволнованный голос, что она, не раздумывая, кивнула.
– Я сыт по горло и обедом, и «душевной» атмосферой. Ну, бежим? – И, не дожидаясь ответа, он потащил ее к стоянке.
Едва они оказались в ее доме, как тут же сплелись в неистовом объятии, безумно жаждущие друг друга, изнемогающие от желания…
Чэнс ласкал ей грудь, играл шелковистыми локонами, снова страстно прижимал ее к себе и все никак не мог насытиться.
– О, Марси… – выдохнул он с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание. – Прости, что подверг тебя такому жестокому испытанию. Я сам не ждал ничего хорошего, но не думал, что выйдет так… Ты простишь? – Он пытливо взглянул ей в глаза и снова прильнул к губам…
– Я рада, что скрасила твое пребывание в отчем доме, – сказала Марси, оторвавшись от его губ. – Твоя семья всегда приглашает тебя на Рождество? И ты приходишь с?..
– Нет, но какое это имеет значение?
Марси поморщилась.
– Ты хочешь сказать, что я – первая, кто получил от тебя такое приглашение? А как же мой социальный статус? Разве ты имел право привести к родным женщину не своего социального круга?
– Марси, я имел право взять с собой даму, которая составила бы мне компанию в Рождество.
Ах, вот оно что!
Марси высвободилась из его объятий и внимательно посмотрела на него. Значит, она была только дамой для компании? Это поразило ее в самое сердце.
Чэнс почувствовал, что сказал что-то не то; но ведь еще никто и никогда не проникал в его душу так глубоко, как Марси Роупер, никогда и ни с кем он не чувствовал себя так уютно и комфортно, как с этой прелестной женщиной. Он нуждался в тепле и ласке, которых был давно лишен. Впервые в жизни он был интересен сам по себе, а не как богатый отпрыск знаменитой финансовой империи. Он и Марси были нужны друг другу, и их социальное неравенство не имело в постели никакого значения.
Они любили друг друга пылко и самозабвенно, скромные любовные игры были не для них, одежда срывалась моментально, едва они оказывались вдвоем.
Чэнс медленно и упоенно продолжал ласкать ее, и постепенно Марси опять пришла в возбуждение и начала отвечать ему такими же страстными ласками, целуя в шею, в затылок, в широкую грудь. Чэнс ласкал ей живот, спускался к бедрам, затем вновь поднимался, целуя холмики грудей, шею, губы…
Неприятные воспоминания от обеда отошли в прошлое, нежные медленные ласки перешли в бурную страсть, дрожь возбуждения прокатилась по обнаженным телам… и они отдались друг другу, взлетая на вершину блаженства.