Рождественская мистерия
Шрифт:
Они идут по высокогорьям Фригии, проходят мимо больших соленых озер, где птицы могут стоять на водной глади. Во время долгого путешествия на их пути им попадаются медведи, волки и шакалы. Но стоит только волку или шакалу броситься к ним, как процессия тут же успевает отступить во времени на одну-две недели.
Они проходят через перевал на высокой горной гряде, которая протянулась вдоль побережья Средиземного моря, и оказываются в Памфилии. С высоты примерно двух тысяч метров над уровнем моря они замечают человека, одетого в зеленое. Словно живой дорожный знак, он сидит там, где озеро разделяется на два протока, а дорога огибает гору и спускается к Средиземному
Завидев его, Каспар и Бальтасар начинают махать руками и стараются обогнать овец.
— Кто это? — спросила Элизабет.
— Во всяком случае, это наверняка один из нас, — изрек ангел Эфириил.
Человек поднялся им навстречу и обнял Каспара и Бальтасара.
— Круг замкнулся, — торжественно объявил он.
Элизабет ничего не поняла, но незнакомец подошел к ней и сказал:
— Добро пожаловать в Памфилию. Меня зовут Мельхиор. Я — третий из волхвов и священный царь Эгрискуллы.
И тут Элизабет поняла, что он имел в виду, когда сказал «круг замкнулся», — это значит, все три волхва собрались вместе.
— Как только вас не называют! Вы и волхвы, и священные цари, и у каждого свое имя: Каспар, Бальтасар и Мельхиор.
Мельхиор широко улыбнулся:
— Нас зовут по-разному. По-гречески наши имена звучат: Галгалат, Магалат и Сахарин, некоторые называют нас звездочетами или же персидскими жрецами. Но имена не имеют значения, мы трое участвуем в историческом событии. От имени всех людей на свете, которым не довелось народиться на Святой земле.
Элизабет взглянула на ангела Эфириила, и тот кивнул:
— Это совершенно справедливо.
— Да и зачем бы я стал лгать? — подхватил Мельхиор. —
Священному царю подобает всегда говорить правду, изрекать истину. А тот, кто лжет, не видит дальше своего носа.
Он говорил так забавно, что Элизабет от души рассмеялась. А Мельхиор продолжал:
— Кроме того, меня бы не прозвали Мельхиор или Млекиор, если бы я не любил молоко. И моего собрата не стали бы называть Сахарин, если бы он не питал пристрастие к сладкому, я готов петь и плясать от радости. И таким бываю в каждый рождественский Сочельник — так я рад рождению Иисуса.
— В путь, — проговорил пастух Навин и ударил посохом о камень. — В Вифлеем! В Вифлеем!
Но Мельхиор снова заговорил:
— Сначала мы с вами должны поздороваться с рождественским гномом. Он живет здесь, внизу.
И они устремились по отвесным скалам к Средиземному морю. На ходу Элизабет сказала:
— Неужели мы и вправду пойдем здороваться с рождественским гномом?
Эфириил показал рукой на город, который примыкал к склону горы. Вдали сверкала гладь Средиземного моря.
— Время — триста двадцать второй год. Город называется Миры, апостол Павел останавливался здесь по пути в Рим, куда отправился, чтобы рассказать об Иисусе в столице Римской империи. И здесь в мирах он основал христианский приход.
— Но я не понимаю, какое это имеет отношение к рождественскому гному, или Санта-Клаусу?
Ангел продолжал рассказывать:
— Через два столетия после посещения города Миры апостолом Павлом здесь родился мальчик по имени Николаус. Его родители были христиане, и мальчик этот, став взрослым, сделался епископом города Миры. Здесь же в городе жила девушка, которая была очень бедной, так как ее отец лишился всего имущества. Девушка хотела выйти замуж, но денег на приданое у нее не было. Епископ Николаус всей душой хотел помочь несчастной девушке, но знал, что семья ее очень гордая и не примет денег.
— Тогда ему надо было просто положить какую-то сумму на счет отца девушки, — предложила Элизабет.
— Да, но ведь тогда не было банков. Правда, Николаус сделал нечто похожее: он пробрался ночью к дому, где жила девушка, и под бросил ей в открытое окно мешочек с золотыми монетами. Теперь молодая девушка имела возможность выйти замуж.
— Значит, этот Николаус был очень добрый.
— Конечно, но он не остановился на этом поступке. Ему так понравилось бросать подарки в окна людям, что он стал делать это очень часто. После его смерти о нем ходило множество легенд. Позднее его стали называть Святой Николаус или Санкт-Николаус. По-английски его имя стало звучать как Санта-Клаус, а у нас в Норвегии — Юлиниссен, или рождественский гном... потому что слово «Ниссен» — это сокращенное Николаус, от него же происходят имена Нильс и Клаус.
— А носил ли Санкт-Николаус красную одежду, были ли у него длинная белая борода и шапочка-колпачок, которую носят рождественские гномы?
— Погоди, сейчас увидишь, — сказал ангел Эфириил.
Солнце еще не взошло. Они остановились перед низким зданием церкви в Мирах.
Тут же церковная дверь отворилась, и оттуда вышел человек с длинной белой бородой, в красном плаще и красной островерхой шапке. На шее у него висел большой серебряный крест с красным драгоценным камнем. Он очень напоминал рождественского гнома, но Эфириил шепнул Элизабет на ухо, что на его часах 325 год от Рождества Христова и что этот человек одет в обычное епископское одеяние. Позднее красную сутану заменили на темную.
— Это епископ Николаус, — прошептал ангел.
Элизабет задумалась.
— А название города Миры имеет какое-то отношение к мирре{ Мирра — ароматическая смола.}?
По лицу ангела пробежала лукавая улыбка.
— Пожалуй, можно считать и так, ведь мирра была одним из трех даров, принесенных волхвами Иисусу. И с тех пор привычка делать подарки на Рождество укоренилась именно потому, что волхвы принесли дары новорожденному Иисусу, и потому, что Николаус очень любил делать подарки.
Под мышкой епископ Николаус держал три разные шкатулки. Решительным шагом он направился к трем священным царям и с низким поклоном протянул каждому по шкатулке. В шкатулке Каспара оказались сверкающие золотые монеты. В шкатулке Бальтасара лежали благовония, а шкатулка, полученная Мельхиором, была наполнена миррой.
— Мы направляемся в Вифлеем, — объявил Каспар.
Епископ засмеялся так, что борода его затряслась.
— Ха-ха-ха, но тогда вам следует взять кое-какие гостинцы для младенца, который лежит там в яслях. Они вам совершенно необходимы. Не правда ли? Ха-ха-ха!