Рождественское чудо. Рассказы современных писателей
Шрифт:
У Сереги был микроавтобус «Газель», он его специально купил, чтобы по осени возить родных-знакомых за брусникой и по грибы. Езды оказалось всего минут двадцать, и то потому, что пришлось искать место для стоянки. Автомобилей у церкви в этот вечер скопилось много, это показалось Сереге удивительным. Он всегда думал, что на церковные службы ходят только старушки.
Внутри была тьма народу. Кресло, впрочем, пропускали без разговоров, так что удалось пробраться совсем близко к возвышению, которое Серега принял за сцену, хотя на церковном языке оно наверняка звалось по-другому. Хор уже что-то пел – красиво, но немного однообразно. Серега с Наташкой встали слева от большого центрального
– Надо бы хоть одну свечку поставить… – неуверенно предложила Наташка.
– Давай, – разрешил Серега.
Пока жена ходила за свечами, он тоже по-быстрому осмотрелся. На стенах между иконами, и над входом, и впереди над закрытыми воротами были пристроены еловые и сосновые лапы. Кроме ладана и воска пахло еще хвоей, этот привычный запах немного успокаивал. Народ вокруг крестился и кланялся. Серега стоял столбом и чувствовал себя не слишком уютно. Чтобы скрыть смущение, он поминутно поправлял на материной голове шаль, которая тут же опять сползала. Когда Наташка вернулась, он почувствовал себя увереннее.
Время от времени ворота открывались и выходили священники. Их было несколько. Серега так и не разобрал, кто из них главный, а кто так. Они кланялись и размахивали кадилом, что-то выкликали, народ им дружно отвечал… Вообще, служба Сереге даже нравилась, только непонятно было, зачем ей тянуться целую ночь, зачем повторять одни и те же слова, действия… Он очень скоро устал следить за тем, что происходило перед ним, а стал смотреть на мать.
Мать сидела в кресле радостная, разрумянившаяся. Трудно было определить, что она понимает, что нет. Видя, как крестятся другие, она тоже несколько раз перекрестилась, и все оглядывалась на Серегу, как будто ждала от него одобрения. Смотрела она большей частью на золоченые иконы, на оранжевые язычки пламени, прыгавшие над свечками, но каждый раз, когда выходил священник, поворачивала голову и беззвучно шевелила губами. Видно было, что ей здесь хорошо. У Сереги сжалось сердце, когда она в очередной раз оглянулась на него и вдруг залепетала, не до конца выговаривая слова, что-то несвязное…
Он с тревогой глянул на Наташку. Та прислушалась и перевела:
– Она говорит: красиво тут очень!
– Ну так, – сказал Серега, проглатывая комок. – Ясное дело. Рождество же! Рождество, мама…
Уже, наверное, раз в двадцатый запели старинную песню, которую Серега, пока стоял, успел выучить наизусть: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…»
Он не пел, но после слов матери в груди стало тепло и щемяще, как будто и для него здесь происходило что-то хорошее. Издалека, от иконы какой-то женщины, похожей на медсестру, ему радостно кивнула знакомая бабулька из тех, что приходили к ним домой…
Они побыли еще немного, потом мать устала и начала засыпать. Голова ее свесилась на грудь, тело немного скособочилось, стремясь принять удобное положение. Как ее устраивали в машине, она, наверное, даже и не слышала. Дома проснулась ненадолго, когда Наташка ее раздевала, но стоило опустить ей на грудь одеяло, как глаза у нее снова закрылись.
На диване в гостиной спал Макс, прямо перед включенным телевизором. На экране не то полиция преследовала бандитов, не то бандиты гнались за кем-то из наших. Серега щелкнул кнопкой, и погоня закончилась. Он принес одеяло и подушку, устроил сына поудобнее. Постоял в дверях, глядя, как таинственно мерцает канитель на елке у окна. В голове все крутилось: «Рождество Твое, Христе Боже наш…» Спать почему-то не хотелось. Назавтра, оказывается, сделали выходной в честь праздника. Раньше о таком никто и подумать не мог.
Наташка, ходившая в детскую проверять Мишку, вернулась и позвала спать. Легли, но еще долго разговаривали в кровати про жизнь, про детей, про мать…
Мать умерла через неделю, во сне. Дня за два до этого старушки привели к ней священника, он ее исповедал и причастил. Наташка говорила, что батюшка попался спокойный, внимательный и все прошло хорошо. Серегу очень обрадовало, что мать умерла тихо. Он больше всего боялся, что она будет долго мучиться и стонать. А у них даже не было лекарств, чтобы сделать обезболивающий укол.
Поздно вечером в день похорон, когда уже все поминальщики разошлись по домам, Серега вырвал из тетради двойной листок в клетку и принялся за письмо сестре в Курск. Глядя на чистый лист, он поначалу снова ощутил что-то вроде страха перед словами, которые следовало написать. Правда, это была уже не та мука, которую он раньше испытывал при одной мысли, что их нужно будет выложить на бумагу… И вдруг они пришли сами и составились в строчки так просто и спокойно, как будто всегда были у него в голове, только слегка подзабылись. А может, он просто их слышал от кого-то в сегодняшней суете.
«Здравствуй, дорогая сестра Тоня! – вывел он. – Сообщаю тебе, что 15 января мама наша отошла ко Господу…»
Вытер повлажневшие глаза и стал подробно описывать сестре похороны и поминки.
Елена Седова
Бабочка
Эта история произошла в Рождество 2013 года в нашем храме Казанской иконы Божией Матери в селе Медное Тверской области. Как обычно, к празднику мы с прихожанами соорудили рождественский вертеп из подручных материалов – на этот раз ими оказались железные решетки для окон. Мы составили их в форме раскрытой книги, связали между собой и обтянули белой тканью, а на пол постелили сено. В вертеп поставили детскую деревянную кроватку и положили в нее «младенца» – куклу. Кто-то принес ящичек с песком и поставил его на пенек перед вертепом. В этот ящичек многие стали ставить свечи, как перед иконой. Ребятишки молились и просили Младенца Христа за своих родителей и болеющих родственников, родители умиленно смотрели на детей и тоже о чем-то молились. На ночной службе вертеп подсветили разноцветными гирляндами, которые мигали и создавали праздничное настроение.
Людей на службе было много, и на удивительную гостью праздничной Литургии обратили внимание не сразу. Только после богослужения ребятишки обнаружили в вертепе… яркую черно-красную бабочку! И это в нашу-то суровую русскую зиму! Никто не заметил, как и когда именно она появилась. Бабочка тихонько сидела на «яслях» и никого не боялась – видимо, и она хотела приобщиться к великому празднику. Немного посидев на краю «яслей», необычная гостья осторожно перебралась на грудь Младенца. Но и тут бабочка не задержалась долго. Ей тоже нужно было прославить новорожденного Младенца Христа, ведь не зря говорится в Библии: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» (Пс. 150: 6). Но как это сделать маленькому бессловесному насекомому? Бабочка поступила просто и мудро – она увенчала собой лоб Младенца…
Прихожан и вообще всех, кто был в храме, это необычное происшествие поразило. Думаю, мы стали свидетелями настоящего чуда – ведь бабочка проснулась не от тепла, а в самом холодном месте храма. Печка, которая там работала, рассчитана максимум на полхрама.
Мы любовались безмолвной красавицей весь праздничный день. Лишь изредка бабочка расправляла свои крылышки, желая показать, что она жива и не уснула. На следующий день летняя гостья исчезла так же внезапно, как и появилась. Больше ее никто не видел.