Рождественское обещание
Шрифт:
Внезапно перед ней появилось его лицо, он поднялся на локтях и смотрел на нее. Элинор ответила ему спокойным взглядом, хотя продолжала безмолвно взывать к нему.
– Вот что означает быть моей женой, миледи… Элинор. – Ее имя он произнес сквозь зубы. – Вам не удастся держать меня на обочине вашей жизни, в то время как вы будете жить так, как привыкли. Я не шучу. Близость каждую ночь. Близость. И днем тоже, если нет гостей в доме. – «Чтобы удовлетворять мои желания», – мог бы добавить он, но не сказал этого. – Вы поняли меня? – Его движения в ней замедлились.
– Поняла, – ответила Элинор. – Я
– Вы отказываете мне даже сейчас, – безжалостно промолвил он. – Вы холодны, как мраморная статуя. Такой я вас уже видел в библиотеке. Но вам не удастся долго отвергать меня, Элинор. С этого момента мы с вами будем по-настоящему в браке, нравится это вам или нет.
– Нравится, – сказала она, чувствуя, как растет в ней спасительный гнев, который поможет ей сбросить с себя почти летаргическое оцепенение. Она попробовала вытянуть ноги вдоль его ног и согнула их в коленях, позволяя ему глубже проникнуть в нее, а затем обхватила его руками. – Не думайте, что я хочу брака без этого. Как же у нас иначе появятся дети? Он замер.
– Вам хочется иметь детей? – На мгновение в его глазах появилось выражение, которое буквально перевернуло ее душу.
– Конечно, я хочу иметь детей, – надменно произнесла она. – Кого же мне тогда любить?
Тронувшее ее выражение исчезло из его глаз. У него был вид человека, которому дали пощечину.
– Да, кого? – переспросил он. – Что ж, кажется, мне не следует просить прощения за то, что я именно таким образом утверждаю свои супружеские права. Отныне каждый из нас будет извлекать из этого свою пользу.
– Да, – согласилась Элинор. Он снова всей тяжестью опустился на ее тело и положил голову на подушку. Отвернувшись от Элинор, он, однако, спрятал лицо в ее волосах, разметавшихся по подушке. Он больше ничего не говорил и не целовал ее. Закрыв глаза, она не разнимала своих рук, обхвативших его, и пыталась сосредоточиться на том, что происходит между ними. Сейчас она не чувствовала ни боли, ни злости, которые испытала в первый раз.
Было даже приятно, с удивлением подумала она спустя несколько мгновений. Все, что он делал с ней, не причиняло особой боли и не казалось унизительным. Она чувствовала, как приятно заныло в груди и как затвердели ее соски. Ей хотелось, чтобы это чувство не проходило.
Элинор еще сильнее обняла его и еще выше подняла колени, пока наконец не обхватила тело мужа ногами. В этот момент она пожалела, что между ними нет любви или хотя бы влечения, ведь то, что она сделала, было таким интимным движением доверия, так сблизило их и было приятно. Но она ждала еще чего-то. Он должен был шептать ей нежные слова, целовать и гладить ее. Они должны стать единым целым.
Элинор не выпускала мужа из своих объятий, вдыхала запах его кожи и одеколона. Но почему-то вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. Она готова была расплакаться.
– Пожалуйста… – повернулась она к мужу. Ей так хотелось прижаться щекой к его волосам.
Он поднял голову и с удивлением уставился на нее.
– Что? – настороженно спросил он.
Элинор покачала головой. Он не сказал того, что она хотела услышать, не издал крика, как в тот первый раз. Ничего.
– Я делаю вам больно? – переспросил он.
– Нет.
Он изучал ее лицо. Доставляя ее телу удовольствие, он причинял боль ее душе.
– Элинор, – наконец шепнул он, – вы моя жена.
– Да, – согласилась она, не зная, что он хотел этим сказать. Должно быть, просил извинить его. Это не было упреком, и ей нравилось, что он наконец произнес ее имя. Элинор. Так никто еще не называл ее. «Поцелуй меня, просила она безмолвно. – Пожалуйста, поцелуй, мне так нужна нежность».
Наконец он затих в ней, и она почувствовала, как что-то теплое пролилось в нее, а муж, уронив голову на подушку рядом, тихо и облегченно выдохнул. Его дыхание щекотало ей щеку.
Теперь у нее будет ребенок, подумала она, вытягивая ноги и стараясь расслабиться под тяжестью его тела. Через девять месяцев у нее будет кого целовать, ласкать и любить. Это произойдет за несколько месяцев до следующего Рождества. Целая вечность. Но все это время она будет чувствовать, как растет и шевелится в ней зерно новой жизни, которую он заронил в нее. Теперь она будет беречь и лелеять это зерно.
Граф, оставив жену, накинул одеяло на плечи и, потянувшись через кровать, задул свечу на туалетном столике. В темноте она слышала, как он укладывается рядом с ней и, кажется, пока не собирается уходить.
Щекой она касалась его плеча, от него исходило тепло. Ей вдруг стало хорошо и уютно, какой-то покой охватил ее всю. Ни мыслей, ни раздумий. Она оставит это на завтра. А теперь ей просто захотелось спать.
Глава 10
Возможно, ему еще удастся убедить кого-нибудь из мужчин отправиться на охоту, думал граф, глядя на потемневший полог над кроватью. Однако в спальне было необыкновенно светло. Видимо, ночью снова выпал снег. Вспомнив вчерашнее утро и игру в снежки, он улыбнулся, подумав, какое это было необычное для Гресвелл-Парка зрелище. Хотя поначалу это ему очень не понравилось.
Конечно, его друзья будут рады позабавиться охотой. Ведь за этим они сюда и приехали. Можно пригласить Джорджа Галлиса и Тома Трэнсома. Мелькнула мысль даже об Уилфреде, но он тут же прогнал ее. С этим именем у него связано лишь дурное настроение.
Ему необходимо на какое-то время уйти из дома с друзьями. Можно пригласить и еще кого-нибудь из гостей.
Он должен снова вернуться в нормальный, привычный ему мир. Вчера он слышал разговор Элинор с тетушками. Они, кажется, собирались в деревенскую школу, а затем к священнику, чтобы предложить свою помощь в подготовке детского утренника. Когда он вернется с охоты, жена уже уедет в деревню. Это даже хорошо. Они должны держаться подальше друг от друга. Так они смогут сохранить мир в доме.
Он посмотрел на Элинор. Она спала, повернувшись на бок, лицом к нему. Держаться подальше не означает, что он не будет приходить к ней по ночам. Их брачные отношения должны продолжаться, он возобновил их. По ночам они будут вместе. Хватит того, что во всех других отношениях врозь. Странная грусть охватила его. В семье его жены было столько любви и радости, хотя и шумной, порой неуемной. Ему незнакомы такая любовь и теплота семейных отношений. Бабушка нашла бы их вульгарными. Но он понял, что для него они желанны.