Рози — моя родня
Шрифт:
— Не знаю даже, что из этого выйдет, — заметил он, мрачно созерцая свою находку. — Эти банки пролежали здесь не меньше трех лет. Как бы нам не отравиться насмерть трупным ядом, но все-таки — икра.
Мэри, выяснив, что в доме Мартина нет ни одной вазы для цветов, догадалась сходить на базар и купить пять довольно изящных сосудов из тыквы-горлянки. Кроме того, она в сотрудничестве с Иисусом испытала полтора десятка разных способов приготовления суфле; результаты были самые плачевные, и мы безжалостно забраковали их.
Поскольку Пайес почти все время трудился у Мартина, я не сомневался,
Вечером накануне прибытия губернатора мы снова устроили военный совет, чтобы проверить состояние наших дел, и убедились, что все идет как по маслу. Сырокопченые дикобразы пахли восхитительно. Мой друг-охотник принес из леса целую охапку орхидей и прочих растений; Мэри держала их у себя в уборной — самом прохладном помещении в доме. Отважившись на эксперимент, мы открыли одну баночку с икрой и с удивлением обнаружили, что она вполне съедобна; сверх того, Робин где-то откопал пачку мелкого печенья, которое, посчитали мы, вместе с арахисом годилось вприкуску к напиткам перед обедом. Начищенные до блеска бронзовые канделябры Робина украсили бы любую, самую роскошную столовую. Я даже позавидовал ему. Нашлись у него и свечи, притом в таком количестве, что их, как проницательно заметил Макгрэйд, хватило бы для освещения всего государства-города Ватикан.
Мы с такой страстью занялись всеми этими приготовлениями отчасти из любви к Мартину, но в такой же мере обуреваемые чувством, какое владеет детьми перед Рождеством. Изо всей нашей компании, пожалуй, я один ежедневно был занят чем-то увлекательным, поскольку мог только гадать, какими еще странными повадками удивят меня мои звери. Остальные влачили весьма тусклое существование в краю с крайне неблагоприятным климатом. А потому, хотя мы делали вид, что с ужасом думаем о предстоящем визите, и всячески проклинали высокого гостя, на самом деле все получали удовольствие от наших хлопот. Все, кроме Мартина, который с каждым часом выглядел все более несчастным.
Когда наступил решающий день, все мы как бы случайно собрались под фруктовым деревом, откуда открывался вид на подходы к резиденции Мартина. Мы нервно толковали о поведении разных животных, о росте цен на мануфактуру, о том, как непросто строить мосты, а Мэри прочла нам длинную лекцию об искусстве приготовления пищи. При этом мы совсем не слушали друг друга, так как ждали затаив дыхание появления начальства.
Наконец, к великому нашему облегчению, вдали показалась его большая роскошная машина и стремительно поднялась по дорожке к дому нашего друга.
— Слава Богу, — вымолвил Макгрэйд, — не зря я потрудился над дорожкой, эти выбоины не давали мне покоя.
Мы увидели, как выходит из дома Мартин, как выбирается из машины губернатор. Издали он походил на маленького жучка, вылезающего из большого черного кокона. Мартин выглядел безупречно. Вот он ввел губернатора в дом, и мы облегченно вздохнули.
— Я уверена, что ему понравятся авокадо, — сказала Мэри. — Представьте себе, мне пришлось перебрать сорок три штуки, отбирая самые хорошие плоды.
— И мои выбоины не подвели, — гордо повторил Макгрэйд. — Только ирландцу по плечу такая задача.
— Подожди, когда настанет очередь икры, — вступил Робин. — На мой взгляд, это будет кульминация сегодняшнего вечера.
— А как насчет копченого дикобраза? — не выдержал я.
— А мои цветы? — сказала Мэри. — Послушать тебя, Робин, так можно подумать, ты один все сделал.
— А что, — отозвался Робин, — так оно и есть, мой ум сыграл не последнюю роль.
После чего мы разошлись по домам, где нас ожидал поздний завтрак. До самого вечера мы ничем не могли помочь Мартину, однако, зная его добросовестность, не сомневались, что губернатор вряд ли найдет к чему придраться в деятельности начальника окружной администрации.
В пять часов (меня только что укусила за палец негодующая сумчатая крыса, которую я осматривал, проверяя — не беременна ли она) у самого моего локтя материализовался Пайес.
— Сэр, — сказал он.
— Ну что там еще, — отозвался я, облизывая кровоточащий палец.
— Ванна готова, сэр.
— Какая, к черту, может быть ванна в это время дня?
Я совершенно забыл, какое важное событие ждет меня.
Пайес удивленно посмотрел на меня.
— В шесть часов вам надо быть в доме начальника окружной администрации, сэр, — сказал он.
— Черт возьми, совсем из головы вылетело. Ты приготовил мне одежду?
— Да, сэр. Младший бой погладить ваш брюки. Чистая рубашка, сэр. Пиджак готов и галстук тоже.
— Силы небесные, — выдохнул я, поймав себя на оплошности. — Кажется, я не привез с собой носков.
— Я купить вам носки, сэр, на базар, сэр, — ответил Пайес. — Я почистить ваш ботинки.
Неохотно оторвавшись от своих исследований, я отправился принимать ванну в этаком парусиновом гробу, наполненном теплой водой. Несмотря на это омовение и на близость вечера, после ванны я продолжал обливаться потом. Шлепнулся на стул, надеясь хотя бы немного остыть и поразмыслить о том, что мне предстояло. От ужасающей перспективы, открывшейся мысленному взору, меня бросило в дрожь.
— Пайес! — крикнул я.
— Сэр, — отозвался он.
— Принеси чего-нибудь выпить.
— Пива, сэр?
— Нет, — сказал я, — хорошую порцию виски с водой.
Подкрепившись, я малость повеселел. Тщательно оделся; правда, из-за жары и пота прекрасно выстиранная жемчужно-белая рубашка почти сразу стала серой и влажной. Купленные Пайесом цветастые носки образовали чудовищное сочетание с галстуком. Пиджак я не стал надевать, только накинул на одно плечо, зная, что в конце подъема к дому Мартина буду выглядеть, словно тюлень, поднявшийся из глубины вод. Пайес сопровождал меня.
— Ты уверен, что все в порядке? — осведомился я.
— Да, сэр, — ответил он. — Но бои наш администратор совсем плохой бои.
— Знаю. Потому и поручил тебе заняться этим делом.
— Да, сэр. Пожалуйста, сэр. Иисус помешаться.
«Господи, — подумал я, — что там еще приключилось?»
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Он хороший человек, — серьезно сказал Пайес. — Но он старый человек, и, когда нужно делать такой вещи, он помешаться.
— Ты хочешь сказать, он чего-то боится?