Рози — моя родня
Шрифт:
— О! — молвил сержант Хичбрискет. — Как вы сказали — воплощений?
— Ну да, — серьезно отозвался мистер Филигри. — Я тогда был в Нагарапуре. Удивительно интересная была пора, заверяю вас. Не говоря уже о слонах и охоте на тигров, каждый год меня взвешивали, употребляя вместо гирь золото и драгоценные камни. Дивная пора!
Сержант Хичбрискет сложил записную книжку и вернул ее в карман вместе с карандашом.
— Чрезвычайно интересно, сэр, — заключил он, вставая. — Чрезвычайно. Однако не стану вас больше беспокоить.
— Не сомневайтесь, — сказала Сэмэнта, — если мы вдруг что-то узнаем,
— Спасибо, мисс, — произнес сержант, внимательно глядя на нее.
— Не за что, — приветливо ответила она. — Кто же откажется помогать полиции.
— Что ж, сэр, всего доброго. Всего доброго, мисс. — С этими словами сержант Хичбрискет протопал на улицу.
Сэмэнта поспешила закрыть за ним дверь и прислонилась к косяку с облегченным вздохом.
— Это было в тысяча четыреста семьдесят первом, — сказал мистер Филигри. — Точно, я вспомнил. Позови его обратно.
— Не стоит, — возразила Сэмэнта. — Он и так узнал все, что ему требовалось. Но, право же, папа, тебе не стоит ходить в деревню и рассказывать всякие байки.
— Это не байки, — обиделся мистер Филигри.
— Я-то знаю, что не байки, но люди в деревне не верят в перевоплощения так, как ты веришь, им все это кажется довольно странным. А теперь пообещай, что ты больше не будешь рассказывать им про слонов и все такое прочее.
— Хорошо, родная, — вздохнул мистер Филигри. — Наверное, ты права.
— Конечно, права, — сказала Сэмэнта. — Ты только неприятности наживешь.
Она подошла к лестнице и поглядела наверх.
— Можете спускаться, Адриан. Он ушел.
Адриан зашагал вниз по ступенькам, вытирая платком мокрый лоб.
— Вы удивительно все это проделали. Я там никак не мог дождаться, когда же кончится этот разговор.
— Лучше скажите спасибо отцу, — сухо заметила Сэмэнта. — Нам повезло, что в одном из своих воплощений он очутился в Индии.
— Но послушайте, я ведь был прав. Что я сказал утром — мое присутствие здесь опасно для вас, а теперь вы еще наговорили сержанту разные небылицы.
— Ерунда, — возразила Сэмэнта. — Никто не узнает, что вы здесь.
— Рано или поздно все равно проведают. И вы тогда влипнете не хуже меня, а мне этого совсем не хочется.
— Ну вот что, — сказала Сэмэнта. — Бросьте говорить глупости. Вы недостаточно оправились, чтобы трогаться в путь, и вам еще месяц носить гипс. Так что сидите здесь и не высовывайте носу, пока не заживет рука.
— Обещаете отпустить меня, как только я почувствую себя лучше?
Зеленые глаза Сэмэнты как-то странно посмотрели на него.
— Когда почувствуете себя лучше, — ответила она, — и если тогда захотите идти дальше, я не стану вас задерживать.
— Дело не в том — захочу или не захочу идти дальше, — вымолвил Адриан, — а в том, что мне не хотелось бы навлекать неприятности на вас и вашего отца.
— Ладно, посмотрим, — сказала Сэмэнта. — И раз уж вы такой заботливый, помогите вымыть посуду.
Следующие две недели были для Адриана сплошным кошмаром. Каждый раз, когда мистер Филигри зачем-нибудь отправлялся в деревню, он ожидал, что толстяк вернется в сопровождении отзывчивых полицейских, которым пообещал показать Рози. В бессонные ночи ему представлялось, как Сэмэнту, арестованную за соучастие и укрывательство, бросают в тюрьму и держат в сырой темной камере, пока ее медные волосы не становятся седыми, и она умирает в заточении. Его не волновал тот факт, что из всех троих именно ему, скорее всего, грозит суровый приговор. Тревога за Сэмэнту заставляла его просыпаться в холодном поту. Ибо Адриан страстно и безнадежно влюбился. Что, разумеется, прибавило мучений его истерзанной душе. Ведь даже наберись он смелости признаться ей в любви, разве вправе преступник (скрывающийся от поимки вместе с опасным слоном) просить руки такой девушки, как Сэмэнта…
В конце концов он не выдержал. Спустившись рано утром на кухню, приготовился все выложить Сэмэнте, которая готовила завтрак.
— Доброе утро, — улыбнулась она, и волосы ее отливали медью, словно новенький пенни. — Сейчас все будет готово.
— Сэмэнта, мне нужно поговорить с вами, — твердо произнес Адриан.
Она обратила на него вопрошающий взгляд больших зеленых глаз с золотыми искорками. Адриан глотнул, чувствуя, как решимость покидает его. Разве может он расстаться с такой прекрасной и желанной девушкой?..
— Послушайте, — повторил он, — нам нужно поговорить.
— Боже мой, — насмешливо отозвалась Сэмэнта. — Что это мы такие серьезные сегодня?
— Я решил, — начал Адриан, надеясь, что голос его звучит мужественно и твердо, — решил уходить сегодня вечером.
Глаза Сэмэнты округлились.
— Сегодня? Что ж, вам лучше знать.
И она перевела взгляд на сковороду, где желтели, словно маленькие солнца, поджаривающиеся яйца.
— Не потому, чтобы мне так хотелось уходить, — с отчаянием произнес Адриан, — но чем дольше я задерживаюсь, тем больше опасность, что меня обнаружат. Вы же понимаете.
— Любезнейший, — холодно сказала Сэмэнта, не оборачиваясь, — я тут совершенно ни при чем.
— Понимаете, — пролепетал Адриан, — мне нужно как-то избавиться от Рози. Тогда никто не сможет связать меня с нападением на охотников, с происшествием в Феннелтри-Холл и так далее, а избавиться от Рози я смогу только после того, как спущусь в приморье.
— Вы когда-нибудь слышали о домашних духах? — спросила Сэмэнта.
— Домашних духах? Нет. А что это такое.
— В старину у колдуний были домашние духи. Такие создания, которые всюду следовали за ними, иногда выполняя за них грязную работу. Кошки там или еще какие-нибудь твари. Так вот, мне кажется — Рози ваш домашний дух. Колдуньи умели сделать так, что человеку, который им почему-то не нравился, чудилось, будто его неотступно преследует то ли черная собака, то ли мартышка, то ли еще кто-нибудь.
— Ух ты, — сказал Адриан. — Как интересно.
— Кончалось тем, что человек сходил с ума, — весело продолжала Сэмэнта. — Вот почему я думаю, что Рози — ваш домашний дух. Должно быть, ваш дядюшка на досуге занимался колдовством.
— Во всяком случае, от этого духа я должен избавиться, — твердо молвил Адриан.
Сэмэнта отбросила в сторону ложку и повернулась лицом к нему. Ее глаза, казалось, стали еще больше и зеленее, чем обычно, полыхая золотистыми искрами.
— Вы, — она порозовела от гнева, — вы отвратительны.