Розовая гавань

Коултер Кэтрин

— Ты настоящая скотина. Ты меня предал. Отныне не смей ко мне прикасаться, возвращайся к своей Марджори.

— Вот именно, — подхватил он, трясясь от ярости, — лучше вернуться к ней. Она-то встречает меня с улыбкой, всегда мне рада. Зачем ты ее унизила?

— О чем ты?

— Об истории с носом!

— Я только вылечила ее божественный носик, вот и все.

— Тебе ничего не стоит солгать. Почему ты не хочешь меня любить? Почему вынуждаешь брать тебя силой? Почему ни разу не улыбнулась? Почему не разрешаешь целовать и ласкать тебя?

Почему не хочешь получать со мною удовольствие?

— Я улыбалась тебе непрерывно, пока не объявилась она и не превратила тебя во влюбленного щенка. Тебе безразлично, улыбаюсь я или плачу. Тебе нужно лишь не сводить с нее глаз, разъезжать с ней верхом, усаживать ее в мое кресло.

Северн отпихнул жену и, вскочив с кровати, начал застегивать штаны.

— Я ношу твоего ребенка. И не будь я целительницей, то наверняка постаралась бы от него избавиться, потому что не желаю иметь с тобою ничего общего. Ничего.

— Хватит! — Он схватил ее за горло. — Хватит святотатствовать! Любой суд оправдает мужа, который прикончит жену за то, что она убила их ребенка. Да и ребенка-то у тебя нет, не так ли? Не ври мне больше, Гастингс. Я буду добрым, если ты перестанешь меня злить, и я могу взять тебя в любой момент, когда захочу. Так уж заведено. Лучше улыбайся мне, ласкай, целуй у всех на виду. У тебя нет причин вести себя по-иному.

— Куда вы ездили с Марджори?

— Я показывал ей болото в устье реки. Ну же. Гастингс, перестань ревновать. Тебе это не к лицу. Ты дарила мне радость, и сама кричала от радости вместе со мною. Хватит глупостей. Я же сказал, что наша с Марджори судьба решена давным-давно. Все кончено. И возврата нет.

Где Марджори взяла новое платье? Проклятье на эту женщину, проклятье на Северна!

— Значит, ты имеешь право меня предавать? И содержать двух женщин в одном замке? Или мне на голову свалится еще одно седло? — Он остолбенело смотрел на нее, не зная, что сказать, потом открыл было рот, но Гастингс махнула рукой. — Нет, Северн, хватит лжи!

Она видела, что муж разъярен, как в первые дни после свадьбы. Он снова грубо взял ее, а когда получил то, что хотел, невнятно, еще не отдышавшись, заговорил:

— Ты просто жалкая истеричка, лжешь на каждом шагу, пышешь ненавистью, которую я не заслужил. Ты уничтожила наше чудо, и я этого не потерплю. Черт побери, стань такой, какой была две недели назад. Взгляни на Марджори, она словно ангел, на которого льется солнечный свет, даже когда на дворе ночь. Да, постарайся вести себя так, как ведет себя Марджори.

С этими словами он направился к двери, и Гастингс крикнула ему вслед:

— Хоть бы это седло упало на тебя! Все, что было между нами, — сплошная ложь. Тебе нужно только мое приданое. Лучше мне превратиться в сатану, чем в Марджори.

И тогда Гастингс приняла решение.

Глава 22

— Скажи мне, Бимис, в память о моем отце скажи. Тот озадаченно скреб в затылке, избегая смотреть

на хозяйку, и молился, чтобы здесь оказался Гвент, который запретит ему говорить.

— Бимис, — теребила его Гастингс, — отец ездил туда несколько раз в году. Не тряси головой, ты наверняка все знаешь. Ты был его оруженосцем, всегда находился рядом.

Бимис обреченно кивнул. Пусть уж окажется здесь если не Гвент, то хотя бы лорд Северн. Нет, об этом лучше не молиться. Всем известно, что лорд кончил заигрывать с женой, теперь он хочет обладать леди Марджори, красивой девкой с красивыми серебристыми локонами, которые в любом мужчине будят ненасытное желание. Но девка остается девкой, не хуже и не лучше всех прочих девок, а волосы здесь не главное.

Гастингс же была наследницей их лорда и целительницей, а уж девкой во вторую очередь.

— Да не могу я! — буркнул он, чуть не плача.

— Бимис, а я не могу сидеть и наблюдать, как она лезет на мое место.

— Не могу, Гастингс. Пожалуйста, не просите меня об этом.

Она видела его отчаяние, но сострадания к нему не испытывала.

— На меня упало седло, притом не случайно. Хочешь, чтобы кто-то все же убил дочь Фоука Трента? А если я здесь останусь, это непременно произойдет.

Бимис застонал. Половина людей верила в несчастный случай, другая половина возмущалась. Они считали, что кто-то помогает леди Марджори занять в Оксборо место хозяйки. Но кто именно? Сама леди? Неужели под ангельской внешностью гнездятся столь черные мысли?

— Никто не сможет вас убить. Я стану пробовать вашу еду, — радостно улыбнулся Бимис. — Если я стану проверять еду, вас нельзя будет отравить.

— Я жду ребенка, Бимис. Ты хочешь, чтобы его тоже убили? Чтобы не стало внука лорда Фоука?

Бимис чертыхнулся, сплюнул на грязные булыжники, наподдал зазевавшегося цыпленка и забористо обругал козу Джильберту, меланхолически жевавшую кусок сыромятного ремня. Он чуть не задушил несчастную козу этим ремнем, но она давала молоко, а оно потребуется Гастингс, чтобы ребенок в чреве рос здоровым.

Бимис снова яростно поскреб в затылке, бормоча:

— Нельзя так делать. Лорд Северн убьет меня, если прознает. А как ему не прознать? Нам придется уехать из Оксборо вместе. Дороги опасные, на них в десять раз больше разбойников, чем стражников короля Эдуарда, и я не смогу вас толком защитить. Да меня прежде убьет лорд Северн.

Гастингс не думала, что лорду Северну захочется убивать Бимиса, но разве оруженосца убедишь? Придется ехать одной. Хоть бы знать, где находится эта Розовая гавань.

— Ладно, — сказала Гастингс, похлопав оруженосца по руке. — Больше не стану тебя просить, с моей стороны, это даже нечестно.

Бимис не был дураком, он знал хозяйку с детства и всполошился:

— Вы не поедете одна, правда, Гастингс? Ради всего святого, обещайте, что не станете одна искать Розовую гавань.

— Да разве я смогу? Я понятия не имею, где ее искать.