Розовый коттедж
Шрифт:
— Не беспокойся, мы все достанем. А что, ключа не было?
— Был, но бабушка, конечно, забыла, куда его спрятала. И еще кое-что. Я взглянула на сейф: с дверцы содрана вся штукатурка. Там кто-то был, но открывали его или нет, я не знаю. Если открывали, то с помощью ключа. Никаких следов взлома.
— Хм. По мне, звучит странно. Неудивительно, что ты торопишься заглянуть внутрь.
Он помолчал, нахмурив брови:
— А не могла это, положим, сделать твоя бабушка несколько лет назад — а потом забыть?
— Я подумала об этом. Но твоя мать только что сказала мне, что там на полу лежала осыпавшаяся штукатурка, когда она приходила убираться, а это было совсем недавно.
— Это ничего не значит. Даже если стену ломали какое-то время тому назад, штукатурка может все еще сыпаться. Но не волнуйся из-за этого, скоро мы все узнаем. Ты, конечно, не искала ключ?
— Нет. У меня не было времени для тщательных поисков, хотя я посмотрела там, где он скорее всего мог бы оказаться. Но ключ, должно быть, очень маленький — замочная скважина совсем крохотная — и может лежать где угодно, и я подумала, что надо попытаться хоть как-то открыть дверцу, просто чтобы перестать об этом думать. Даже взломать. Вряд ли бабушке снова понадобится тайник.
В этот момент мы спускались к мосту, и он вдруг остановился, наполовину приподняв велосипед над ступеньками:
— Так мать сказала правду? Вы насовсем уезжаете из Тодхолла?
— Да. Бабушка, кажется, хочет остаться в Стратбеге, у меня в Лондоне работа, которая мне по душе, хотя если бы понадобилось, я бы с удовольствием бросила ее и уехала на север заботиться о бабушке. Во всяком случае, наш коттедж либо продадут, либо переделают, либо еще что, не так ли?
— Кажется, никто точно не знает, что с ним будет, — он наконец втащил велосипед по ступенькам и покатил его по мосту:
— Не думаю, что взлом «сейфа» твоей бабушки что-то меняет. Или, если хочешь, я поговорю с отцом: думается, что либо он, либо даже мой дед могли приложить руку к этому тайнику, так что почему бы не быть другому ключу? Но если ты торопишься, — бодро добавил он, прислоняя свой велосипед к воротам коттеджа, — мы можем вскрыть его прямо сейчас. Дай только взглянуть на него.
— Во сколько тебе надо быть на станции?
— Без разницы. Посылка будет лежать в конторе, а там кто-нибудь да остается до последнего поезда.
Он вошел за мной в коттедж и уронил на стол свою сумку, глядя, как я снимаю «Незримого Гостя».
— М-да… — Он задумчиво посмотрел на открывшуюся стену и металлическую поверхность в рамке обоев и разбитой штукатурки:
— И мать сказала, что здесь на полу лежала штукатурка?
— Да. Дэйви, может быть, тайник открыл кто-то из местных? Я хочу сказать, что если его открыли, то ключом, а…
Я запнулась. Он стремительно обернулся ко мне, живо напомнив юного Дэйви на школьной спортплощадке, изготовившегося к драке.
— Послушай-ка, Кэйти Велланд! Говорю тебе: если тайник устроили еще при твоем деде, то работу мог делать мой дед, и если это должно было остаться секретом, можешь биться об заклад, что дед никому ничего не говорил. Мой отец мог узнать, потому что у нас остались в мастерской записи о работах, но он никогда этого не говорил ни мне, ни матери. И если у него сохранился второй ключ…
— Дэйви! Мне это и в голову не приходило! Честное слово! С какой стати мне воображать, что твоя семья будет тут вынюхивать? Ведь и в самом деле возможно, что бабушка сама это сделала давным-давно и забыла сказать мне, что обои уже оторваны.
— Не похоже, — заметил он, несколько смягчившись. — Обои срезали не так давно. Посмотри на штукатурку.
И он провел пальцем по краю разрыва: облако сухой штукатурки повисло в воздухе.
— Да, пожалуй. Послушай, Дэйви, если ты думаешь, что у отца есть ключ, не проще ли подождать и спросить его?
— Думаешь, проще? — он неожиданно широко улыбнулся: мы снова были друзьями. — Ты же не дотерпишь до завтра. Лучше выяснить прямо сейчас. Давай перейдем к делу и взломаем его.
— Ну хорошо, давай.
Он приступил к «сейфу» со стамеской, но через некоторое время отступился и покачал головой:
— Дверца слишком тесно прилегает к дверной раме, и я не могу вставить лезвие, чтобы ее отжать. Действительно придется взламывать. Ты как?
— Давай.
Это оказалось нетрудным. Он приложил лезвие стамески к краю дверцы возле замочной скважины и пару раз резко стукнул молотком. Что-то треснуло, и дверца распахнулась. Дэйви что-то неразборчиво произнес и отошел.
— Что там?
— Смотри, — сказал он.
Я посмотрела. Хотя я и ожидала этого, результат потряс меня: «сейф» был пуст.
Дэйви высказал то, что я после его давешнего взрыва не осмелилась выговорить:
— Значит, его таки открыли ключом.
— Возможно, бабушка… Но нет — штукатурка. Что ж, — напряженно сказала я, — все было именно так, верно? Здесь кто-то был, вероятно, бродяги, шарили в пустых домах, наткнулись на ключ, где бы он ни был, и открыли тайник.
— Для этого надо было знать, что он за рамкой.
— Они могли найти его случайно, обыскивая дом.
— Под обоями?
— Ох… Значит, нет. Но это же ужасно! Что я скажу бабушке? Что нам делать?
— Ничего пока не говори бабушке. А я поразмыслю, — медленно произнес Дэйви, — что мы расскажем моему отцу.
Я заметила, что он без разговоров принял мое «мы»:
— Смотри: сначала я расспрошу, знал ли он про тайник и есть ли еще ключ, а у матери узнаю, была ли штукатурка на полу сухой.