Розовый коттедж

Стюарт Мэри

Он прикрыл дверь, насколько возможно, и повесил на место «Незримого Гостя»:

— И не думай о бродягах. В прошлом месяце я проезжал здесь на велосипеде два вечера из пяти — у меня работа на ферме Сордс — здесь никого не было. И мама бы заметила, что кто-то побывал в доме. Так что тебе не стоит бояться, но если ты…

— Я не боюсь. Правда. Просто беспокоюсь и пытаюсь придумать хоть какое-то объяснение. Если бы это были воры, они взяли бы ценности, но оставили бы, конечно, бумаги или просто швырнули бы их в камин или куда-нибудь еще. Подожди минутку, — я опустилась на колени, разрушив аккуратно уложенную миссис Паскоу

растопку. — Нет, только газета. И они были так аккуратны, да? Убрали за собой почти всю штукатурку и обрывки обоев. — Я поднялась: — Похоже, мы больше ничего больше сделать не можем, так? Но спасибо за все, Дэйви, и не волнуйся за меня. Со мной все будет в порядке.

— Если ты уверена… Тогда спокойной ночи.

После его ухода я ненадолго присела поразмышлять, потом вернула растопке прежний вид и поднесла к ней спичку. Яркое пламя оживило комнату и даже как будто составило мне компанию. Дома. В последний раз я очень давно сидела у этого камина, но казалось, что это было лишь вчера. Я поужинала, потом взяла книжку, купленную в дорогу, и читала ее час или два, вспомнив про пустой «сейф» не более пятидесяти раз и наконец, когда бабушкины часы пробили одиннадцать, легла спать.

Глава 8

Утром я поднялась очень рано, но едва я закончила пить кофе, как услышала топот копыт, приближавшийся от дороги по тропинке.

Я вышла из дому поздороваться с фермером, жилистым человеком средних лет, с лицом, словно вырезанным из коричневого тикового дерева. Он спрыгнул с тележки и поднялся по дорожке, неся в руке проволочную корзинку с молочными бутылками.

— С добрым утречком и с возвращением. Как дела?

— Доброе утро, мистер Блэйни. Спасибо, прекрасно. А вы как?

— Жаловаться не на что. А миссис Велланд?

— У нее была простуда, но она идет на поправку. Я передам ей, что вы спрашивали, как у нас дела.

— Угу. Сколько вам?

— А что, можно выбирать? В городе-то паек.

— Ну, не здесь. Пинты хватит? И пара-тройка свежих яиц? У меня есть несколько в тележке. Вместе с вашим чемоданом. Я забрал его на станции. Мистер Харботтл сказал, что я могу его завезти заодно к вам домой.

…Домой? Я помню, помню… Но приехала сюда ненадолго, собрать вещи и затем покинуть дом, в котором родилась, как бы он ни пытался околдовать меня знакомыми с детства вещами. У меня была работа и жилье, куда я скоро вернусь. Здесь для меня, для Кэйт Херрик, ничего не осталось…

Я поблагодарила мистера Блэйни и сказала, что возьму у него яиц, а он расспросил меня про бабушку и ее новый дом (откуда он об этом узнал?)

и собирается ли она возвращаться в Тодхолл. Он как будто и не спешил, и я поняла, почему. Его кобыла, оставленная на подъездной дорожке, рысцой спустилась к мосту, где дорожка делалась шире, пару раз умело двинула крупом, развернув тележку, и вернулась к воротам, готовая отправиться обратно.

— Она не забыла старого пути, — заметила я.

— Рози? Она никогда ничего не забывает. Уж не знаю, что бы я без нее делал. Если мне случалось пропустить чей-нибудь дом по дороге, она поворачивала обратно и отказывалась тронуться с места, пока дело не делалось. Бог знает, как я буду без нее обходиться.

— Она, должно быть, довольно старая? Я ее помню уже много-много лет.

— Ей около семнадцати. Вот что: когда она надумает отдохнуть, я куплю тележку с мотором. Не могу себе представить, что заведу новую лошадь.

— А Рози?

Он неожиданно отвернулся:

— Полагаю, она заслужила свою отставку. Пусть доживает свой век на травке.

— Хорошо бы. Я надеюсь, она об этом знает. Он рассмеялся, больше не пытаясь скрыть звучащую в его голосе теплоту:

— Я бы не удивился. Если она раньше и не знала, то теперь догадается. Гляньте на нее: ловит каждое слово. Пойду возьму для вас яйца и принесу чемодан. Да вы что, никакого беспокойства.

Он пошел по дорожке, но, как я заметила, без особой надежды добраться до тележки. Старая кобыла наполовину прошла в ворота, закрыв собой проход, и внимательно, насторожив уши, наблюдала за мной. Мистер Блэйни приостановился, обернулся ко мне и произнес, словно извиняясь:

— Я же говорил, что она ничего не забывает. Миссис Велланд всегда давала ей что-нибудь: булочку или краюшку хлеба.

— Ох, ну конечно же! Как же я забыла! Печенье подойдет?

— Она не откажется. Подвинься, красотка.

Он заставил Рози сделать шаг назад, вытащил мой чемодан из тележки и донес его до двери. Я забрала у него чемодан:

— Большое вам спасибо. Сейчас достану печенье. Сколько я вам должна за молоко и яйца, мистер Блэйни? Я останусь здесь всего дня на три-четыре, так что, наверное, лучше заплатить сразу.

— Ничего страшного. Просто скажите мне об этом накануне отъезда.

— Не довезете ли вы меня до деревни, если можно?

— Довезу, конечно. Будет совсем как в старые времена.

Так и получилось. Я снова поблагодарила его, поспешила в дом, схватила заранее приготовленные жакет и сумку с кошельком, нашла среди оставшейся еды печенье и выбежала обратно. Я помедлила перед тем, как закрыть дверь. Мы никогда не запирали ее, но теперь? Я закрыла дверь на ключ, убрала его в карман, скормила печенье Рози, которая подобрала его бархатистыми губами, тряхнула головой и тронулась с места чуть ли не прежде, чем я успела запрыгнуть в тележку.

Дорога в деревню, утонувшая между окаймлявшими ее цветущими изгородями, с милю вела мимо пастбищ и рощ. Единственным жильем здесь были приютившиеся на опушке леса два домика, чуть больше коттеджей. В них все еще обитали прежние жильцы. В первом доме — две сестры Поуп, а по соседству — одинокая старая дева, мисс Линси. Деревня окрестила это место «Вековухин Угол».

Рози остановилась у первых ворот, и мистер Блэйни слез с тележки. Никого не было заметно, что меня весьма обрадовало. Я помнила, что сестер всегда сильно занимало все, происходившее в деревне, — так они, по крайней мере, объяснили бы сами, хотя в деревне их называли, коротко или прилагая эпитеты, менявшиеся в зависимости от настроения говорящего, засидевшимися девицами, которые во все суются. Это в каком-то смысле отвечало истине, но мисс Милдред, младшая сестра, «совала во все нос» из исключительно благородных побуждений. Можно было сделать вывод, что с пожилыми сестрами пришла эра супа и совета для добродетельных бедняков. Несмотря на сомнительные выходки моей матери, наша семья все же числилась в этой категории и иногда была этому рада, но я и без того всегда любила мисс Милдред, чье кроткое милосердие простиралось даже на тетю Бетси. Старшая сестра была более практичной и занимала что-то вроде руководящего поста в благотворительной организации в Сандерленде.