Розовый террор
Шрифт:
СЕСТРЫ РЯБИНИНЫ И К°
В семье дети были взрослыми. Дочь отрабатывала преддипломную практику, сын заканчивал школу. Старая мать стеснялась своей беременности. Родились две девочки, близнецы. Назвали: Ляля, Неля. Двойняшки были похожи на забавного чернявого зверька, который вдруг почему-то раздвоился в глазах, с кривыми толстыми ручками и ножками, головастые, с приплюснутыми носами, с оттопыренными ушками.
В семье их любили очень.
Едва мать успевала покормить их, как приходила с работы дочь, бросала в угол портфель и
– А мы – во! Самые лучшие на свете! – ликовал он, показывая большой палец.
– С ума сошел, – смеялась мать. Даже немного обижалась: к старшим он не выказывал такой любви.
Потом подросшие сестрички стали взбираться на брата. Он полулежал в кресле и читал толстую книгу па физике. Девочки ползали по нему, трогая пальчиками его тоненькие, только что отпущенные студенческие усики.
Время летело быстро: садик, школа. Семью постоянно лихорадило от всплесков буйной фантазии сестриц. В пятом классе сестры пришли к выводу, что их лица и фигуры страшно далеки от стандартов красоты. Для начала решено было похудеть. Гимнастика, диета, хула-хуп (в алюминиевом обруче соседский мальчишка просверлил дырку и всыпал туда килограмм речного песка), бег с первым трамваем. Лялю приходилось трясти и волоком волочь с постели.
Сестры могли бы успешно защитить диссертацию на тему «Как похудеть» с предоставлением обильного теоретического материала, но на практике дело продвигалось туго. Их рослые, здоровые тела упорно не хотели принимать хрупких форм, как у некоторых спичкообразных одноклассниц.
Тогда они пошли на крайнюю меру: не брать в рот ни крошки две недели. Чтобы не вызывать у домашних подозрений, жидкую пищу решили выливать в унитаз, твердую – скармливать на балконе голубям. «В эти две недели, – убеждала возбужденная Неля сестру, – иссякнут все внутренние ресурсы. Потом в ход пойдет жировая прослойка. Слышишь, Лялька, жир пойдет!»
Сестрам нужно отдать должное: они стоически выдержали первые мучительные три дня, подкрепляясь лишь кипяченой водой. На четвертый день Неля, войдя в кухню, увидела: ее ненаглядная единоутробная сестрица, пристроившись на корточках у батареи, прямо со сковороды воровски пожирала наспех поджаренные полусырые картофелины. «Предательница», – жестко сказала Неля и вышла, изо всех сил хлопнув дверью.
Скоро кто-то сказал сестрам, что как раз наоборот, у них очень эффектная киногеничная внешность, и что на актерское отделение очень похожих близнецов берут почти вне конкурса. Ляля с Нелей в тот же вечер сели писать письмо в Москву во ВГИК. В письме они очень объективно подошли к описанию своей внешности, роста, веса, объема талии, груди и бедер, и в конце спрашивали, правда ли, что на актерское отделение конкурс сто человек на место.
Ответа из приемной комиссии они не дождались. Ну что же, все правильно: если туда действительно столько желающих поступить, всем же не ответишь, правда? Девочки знали, что творческий конкурс будет делиться на туры. К турам нужно было основательно подготовиться, порепетировать. Однажды после субботних танцев сестры не ушли из парка, а забрались, хихикая, в заросли акации и стали разрабатывать план действия.
Мимо по дорожке дефилировали редкие парочки, не на них Ляля с Нелей и решили испытать силу своего
Ляля вскрикнула от неожиданности и бросилась зажимать ей рот: «С ума сошла, Нелька!». Неля как раз в это время начинала кричать «помогите», но из-за Лялиной руки получилось беспомощно оборвавшееся: «Помоги…», так что фантазия живо дорисовала, как бандиты грубо заткнули рот жертве.
Результат превзошел все ожидания: мужчина и женщина поспешно, на что были только способны ноги, покидали пустынную аллею; еще одна пара, боязливо озираясь, спешила в противоположную сторону.
Вскоре Неля заявила, что не желает учиться и видеть вокруг сплошь самовлюбленных писаных красавиц и красавцев. Да они же с сестрой от тоски и зависти высохнут! Лучше, сказала она, поступать в институт с самыми обыкновенными ребятами. Ляля, как всегда, целиком с ней была согласна.
… И вот сестрички сдали экзамен на аттестат зрелости. Причем Неля, более сильная в точных науках, решила контрольный вариант по алгебре за себя и сестру, а Ляля преспокойно ответила на экзамене по литературе и русскому языку на вопросы двух билетов. Сестры были в одинаковых передничках, волосы причесаны одинаково, и даже подведенные глазки были опущены с одинаково постным выражением. Зоркая классная, и та не заметила подвоха.
Аттестаты получились вполне на уровне и открывали желанную дорогу в престижный вуз. Засуетились родственники и знакомые, тайно приведены были в движение соответствующие рычаги. В один прекрасный августовский день две рослые девицы с вздыбленными от химической завивки волосами, в сильно декольтированных майках, подвернутых джинсах и босоножках на громадных платформах, вылезли у аэропорта с двумя туго набитыми новенькими чемоданами и со всей шумной родней в придачу.
Привлекая внимание пассажиров, родня шумно, с поцелуями и слезами проводила девушек. Когда самолет взмыл вверх, в мире наступили невыносимые тишина и пустота. Ровно через три недели – в это время на имя абитуриенток Рябининых поступило четыре посылки и три денежных перевода – в притихшую квартиру пришла телеграмма: «Все отлично зачислены дневное отделение целуем встречайте 25 ж/д вокзале ЛяНе».
Мать тихо плакала, а на отца легла нелегкая миссия: открытками и телефонными звонками оповещать о радостной вести многочисленную родню. Их встречали на вокзале с цветами, шампанским, и брат, уже кандидат наук, прямо на перроне нацепил им каждой на запястье золотые часы. И на такси их повезли домой. По истечении недели, во время которой сестер буквально носили на руках, все в том же составе снова прощались.
Неля, в толстом свитере, джинсах и кедах (они сказали матери, что их группу посылают в колхоз убирать картошку), долго махала из тамбура рукой. Неразговорчивая проводница отодвинула ее и захлопнула дверь. Неля пошла к сестре.
В купе, кроме них, больше никого не было. Теперь, когда они находились рядом и одни, становилось видно, что сестры кое в чем отличаются: Правда, обе были высокого роста, и черты лица у обеих были грубоватые. Они походили бы на грузинок, если бы не сильно вздернутые носы. У обеих из-под низких жестких челок блестели черные глаза под тяжелыми, темными от природы веками. У обеих густые брови срослись на переносицах, и на верхней губе темнел пушок.