Розы любви
Шрифт:
Ее спас звон колокольчика, возвестивший начало обеда. Никлас повернул голову и освободил Клер из-под колдовской власти своего взгляда.
— Итак, посмотрим, на что способен здешний повар. После возвращения в Эбердэр я ни разу по-настоящему не завтракал, не обедал и не ужинал и поэтому не имею ни малейшего понятия о его кулинарных талантах. Более того, я даже не знаю, мужчина это или женщина.
— Я говорила сегодня с Уильямсом: он приказал Глэдис, одной из горничных, временно взять на себя обязанности кухарки, — ответила Клер, надеясь, что голос
— А вы не могли бы стать и тем, и другим? Он снова уверенно положил руку ей на талию. Клер вздрогнула; се платье и нижняя сорочка были куда тоньше, чем тот мужской костюм, в котором она ездила в каменоломню, и из-за этого прикосновение Никласа показалось ей таким же интимным, как если бы он положил ладонь на ее обнаженное тело. Граф, конечно же, не преминул заметить ее реакцию.
— А я-то думал, что вы уже перестали меня дичиться, — тихо промурлыкал он. — Вам незачем бояться меня, Клер.
Она бросила на него сердитый взгляд.
— Если бы у меня в голове была хоть капля здравого смысла, я бы не чувствовала сейчас ничего, кроме ужаса. Вы в два раза крупнее меня, по меньшей мере вчетверо сильнее, и я нахожусь в полной вашей власти. Поскольку я по доброй воле, без принуждения, поселилась под вашей крышей, вы преспокойно можете сделать со мною все что угодно, — если, конечно, дело не дойдет до убийства, — и большинство людей скажут, что так мне и надо за мое бесстыдство.
Его лицо помрачнело.
— Позвольте повторить вам, что меня не интересуют те женщины, которые меня не хотят. Несмотря на мою власть и физическую силу, хозяйкой положения будете вы, ибо у вас есть право сказать мне «нет». Ну вот, к примеру… — Он поднял руку и погладил ее щеку тыльной стороной пальцев.
Это медленное движение, сладкое и волнующее, обожгло ее кожу, и Клер вдруг почувствовала себя слабой и незащищенной: его прикосновение лишало ее остатков благоразумия и срывало покровы с желаний, в которых она никогда не признавалась даже самой себе.
— Мне продолжить? — прошептал он. «Да!» — кричало все ее существо; но вместо этого она резко сказала:
— Нет!
Его рука мгновенно опустилась.
— Вот видите, с какой легкостью вы можете меня остановить.
Стало быть, он полагает, что ей было легко это сделать?
Что ж, значит, он все-таки не всеведущ. Чувствуя, что нервы ее уже на пределе. Клер сказала:
— Почему бы вам не воспользоваться вашим правом на поцелуй прямо сейчас? Давайте покончим с этим — чем быстрее, тем лучше. Я едва ли смогу насладиться обедом, если буду чувствовать себя мышкой, которую подстерегает кот.
Он лениво улыбнулся.
— Теперь моя очередь сказать «нет». Приятное ожидание — это одно из удовольствий, которые дарит нам любовная связь. Поскольку по нашему уговору я имею безусловное право только на один поцелуй в день, мне хочется растянуть предвкушение настолько, насколько это возможно. — Он ввел ее в столовую. — Однако не бойтесь: обещаю,
Он наверняка прекрасно понимает; на самом деле она боится вовсе не того, что он не захочет остановиться, а того, что она сама не сможет сказать «нет». Эта мысль укрепила се решимость не поддаваться искушению. Да, он обладал силой и властью, и у него было во много раз больше опыта, чем у нее, но это отнюдь не значило, что она непременно проиграет сражение. Если она очень постарается, то сумеет одержать победу.
Сказав себе это. Клер начала расспрашивать графа о его путешествиях, стараясь избегать более личных тем.
К ее удивлению, оказалось, что Никлас побывал во многих странах континента. Когда он упомянул о своей поездке в Париж, Клер спросила:
— Как же вам удалось объездить чуть ли не всю Европу, несмотря на то что Наполеон закрыл континент для британских подданных?
— Я путешествовал со своей малоуважаемой цыганской родней. Даже армия Наполеона не в силах помешать цыганам ехать туда, куда им хочется. Стоило мне присоединиться к табору, и я превращался в еще одного цыганского барышника, до которого французам не было никакого дела. Никому и в голову не приходило, что я британец.
Отодвинув тарелку с пересоленным супом из лука-порея, он налил вина ей и себе.
Клер тоже отодвинула свой суп: он был на редкость плох.
— Будь вы шпионом, такое превращение в кочующего с места на место цыгана послужило бы вам отличной маскировкой.
Никлас поперхнулся вином и закашлялся. Отвечая на удивленный взгляд Клер, он с трудом выдавил из себя:
— Попало не в то горло.
Клер слегка наклонила голову набок.
— Неужели? А может быть, все дело в том, что это я попала, притом не в бровь, а в глаз, и вы действительно занимались сбором разведывательных данных?
— С вами надо держать ухо востро, Клер, уж слишком вы умны — Он с задумчивым видом отпил немного вина из своего бокала — Думаю, вреда не будет, если я скажу вам, что в разведке служит один мой старый друг и я иногда передавал ему кое-какие сведения, которые могли его заинтересовать. Кроме того, время от времени, когда это не мешало моим собственным планам, я играл роль связного между секретной службой и ее агентами на континенте. Однако я никогда не был настоящим шпионом, потому что серьезный шпионаж чересчур похож на работу, а работать — это не по мне.
Его явное нежелание признать, что он послужил своей стране, заинтриговало Клер. Возможно, он вовсе не тот никчемный прожигатель жизни, каким старается казаться? Или же все дело в том, что ему просто нравился риск и шпионские приключения?
В столовую вошли Уильямс и горничная Дайлис. Девушка, нервно поглядывая на графа, убрала со стола супницу и тарелки с супом Уильямс поставил перед хозяином и Клер по блюду с молодой бараниной, которая выглядела явно подгорелой, и водрузил па стол еще полдюжины кушаний. Отпустив его, Никлас принялся разрезать баранину.