Рубенс
Шрифт:
Герцог Мантуанский, который незадолго до этого все-таки отправился в поездку по Нидерландам, но не взял с собой своего фламандского живописца, уже находится на пути к дому. Пробыв больше двух недель в Брюсселе и посетив Антверпен, он был принят при французском дворе королем Генрихом IV. 22 октября он выехал из Фонтенбло. Рубенс утверждает, что постарается «встретить Его королевское высочество где-нибудь по пути». Через Мантую ему ехать некогда, так как он в спешке «выбирает самый короткий путь». Рубенс не знает, когда он возвратится, но заверяет, что по возвращении явится прямо в Мантую, потому что его работа в Риме закончена. Воля его господина всегда и везде пребудет для него непреложным законом. Так по крайней мере он пишет секретарю Аннибале Кьеппио, прежде чем вскочить в седло.
«Я спешу как безумный», — пишет он. Прощай, Италия!
VI
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ (1608–1610)
Я спешу как безумный.
Петер Пауль скачет галопом по дорогам Италии и Франции. Его терзает страх, что он не застанет в живых ту, кто была живым олицетворением их семьи. Не слабодушная женщина, эгоистичная и властная
И как всегда, как всю ее жизнь — денежные затруднения! Шаг за шагом Мария Пейпелинкс защищала свое добро. У нее еще оставались кое-какие ценные бумаги и недвижимость. Ей снова и снова приходилось их продавать. Так она лишилась прекрасного дома «Синт-Арнолд» на площади Мэйр и других домов поменьше. Снова какой-то кредитор оказывался банкротом. Не беда — она пыталась пристроить свой капитал в более надежные руки. Надо спасать то, что еще можно спасти.
«Я спешу как безумный».
Но путь долог. У Петера Пауля было время поразмыслить о матери, о своих близких, о собственной участи. К концу ноября он добрался до своей родины. Еще несколько дней — и он прибыл в город своих предков. Но, увы, он спешил напрасно: Мария Пейпелинкс, вдова Яна Рубенса, умерла. 19 октября она почила вечным сном, и, согласно воле покойной, ее тело было погребено в аббатстве св. Михаила. Она умерла, до последней минуты отстаивая интересы семьи: еще в апреле она сама явилась к членам городского совета, чтобы составить какую-то бумагу. Она умерла так же, как и жила: заботясь о своих близких и охраняя справедливость. Она умерла, но воля ее продолжает действовать. Еще два года назад, когда она была совершенно здорова, «памятуя о бренности рода человеческого и о том, что нет на свете ничего более неотвратимого, чем смерть, и более неопределенного, нем час оной», она взяла в руки перо и сама, без всякой посторонней помощи обстоятельно изложила свою последнюю волю, потому что не хотела стать причиной семейных неурядиц. Мария обстоятельно перечислила в этой бумаге все денежные потери последних лет, потом подвела итог тому, что у нее осталось, и перешла к разделу. Она поделила наследство между теми, кто остался в живых, то есть Филиппом, Петером Паулем и детьми Бландины. Она упомянула о том, сколько денег ей стоила дочь, в то время как сыновья сами зарабатывали себе на жизнь. Каждый из них должен получить долю, равную доле дочери, потому что Мария не хотела, чтобы одни оказались в выигрыше за счет других. И ни слова в поучение! Как видно, она считала, что ее дети знают, почем фунт лиха, и сумеют проложить себе дорогу в жизни. Но Мария понимала, какую роль играют в этой жизни деньги. Вот почему ее последние мысли были обращены к бухгалтерским книгам.
Петер Пауль входит в незнакомый дом. Правда, здесь сохранились кое-какие произведения его ранней молодости. Некоторые предметы пробуждают в нем воспоминания. Но все-таки обстановка для него чужая. И какая пустота вокруг! Когда он уезжал, в старом доме «Синт-Арнолд» их было пятеро. Теперь они с Филиппом остались вдвоем.
С помощью доброго друга Балтазара Моретуса Филипп напечатал свой труд «Electorum libri duo» [107] . Книга иллюстрирована рисунками, которые Петер Пауль выполнил специально для нее еще в Риме. Филипп пользуется большим уважением в Антверпене. После смерти одного из четырех секретарей города ему предложили занять место покойного. В числе новых коллег Филиппа — почтенный Анри де Мой. Его двадцатитрехлетняя дочь произвела большое впечатление на молодого секретаря. В марте он на ней женился.
107
«Избранные сочинения в двух книгах» (латин.).
Эти семейные события удерживают Петера Пауля на родине. Уж не навсегда ли? Кто знает. Ясно одно: серое небо Фландрии никогда не вытеснит из его памяти сияющие небеса далекой страны, а суровая будничная жизнь испанских Нидерландов — праздничное великолепие итальянских городов. Там князья и кардиналы состязаются в роскоши. Здесь страна с трудом оправляется от жесточайшей войны. Правда, те, кто не отчаялся в будущем Нидерландов, твердят, что недаром уже два года в стране царит спокойствие — это предвестье более длительного мира. И в самом деле: 9 апреля 1609 года в Антверпене подписан мир на двенадцать лет.
Переговоры тянулись около двух лет. Для одной из сторон речь шла о вещах куда более важных, чем простое перемирие. После борьбы, которая продолжалась более четверти века, Испании пришлось признать независимость Соединенных Провинций. Тщетно ее представители, и самый упорный среди них, преподобный Ян Нейен, пытались спасти престиж Испании и сохранить для испанского короля титул, герб и отличительные знаки правителя потерянных провинций. Полномочные представители Голландии во главе с Олдебарнвелде [108] не уступили и одержали верх. Заключенный на двенадцать лет мирный договор — величайшая экономическая и политическая победа молодой республики. Но Южные Провинции не получили ничего. Завершая разорение Антверпена, голландцы по-прежнему блокируют устье Шельды. Однако люди так устали от войны, что с восторгом приветствуют перемирие. Все выгоды от него достаются правителям тех провинций, которые сохранили верность короне, то есть страны, которую гуманисты торжественно именуют Бельгией.
108
Ян Олдебарнвелде (Ян ван Барнвелдт;ок. 1549–1619) — с 1586 г. фактический правитель провинции Голландия; представитель крупной олигархии, добивавшийся независимости провинций, выступал против штатгальтера Морица Нассауского; казнен в 1619 г.
Эрцгерцог Альберт и его жена Изабелла, высочайшей волей Филиппа II объявленные властителями Нидерландов, на деле находятся в полной зависимости от Испании. Военные неудачи Альберта создали ему в Испании славу бездарного полководца. С 1605 года его отстранили от командования войсками, оно было передано маркизу Амброджио Спиноле, который был назначен главнокомандующим. В этих щекотливых обстоятельствах герцог, человек серьезный, сдержанный, неторопливый, добросовестный и очень набожный, повел себя с большим достоинством. Он не только не стал ссориться с вытеснившим его блестящим полководцем, но, наоборот, попытался установить с ним добрые отношения, в чем и преуспел, отведя себе чисто декоративную роль. Он находит удовольствие в официальных церемониях, которые разыгрываются в соответствии с суровой пышностью строгого испанского этикета. Он благожелательно относится к своим подданным, хотя они этого не ценят, и находит довольно оригинальный способ справляться с незнанием местных языков: тем, кто обращается к нему на французском языке, эрцгерцог отвечает по-испански, а тем своим подданным, которые говорят по-фламандски, Альберт отвечает на немецком языке.
Альберт и Изабелла прилагают все усилия, чтобы казаться независимыми правителями. С этой целью они окружают себя местной знатью. Среди новых сановников граф ван Бюрен — сын упрямца Вильгельма Оранского, к которому подослал убийцу Филипп II, и граф Луи Эгмонт, сын графа Ламораля Эгмонта, голова которого скатилась на плахе на Большой площади Брюсселя во времена жестокого Альбы. Эрцгерцог и его супруга — еще более ревностные католики, чем испанские властители. Немудрено, что при их правлении страну захлестывает новая волна благочестия. Католики, подвергшиеся гонениям, со всех сторон стекаются в Брюссель, уверенные, что здесь они найдут покровительство и поддержку. Строятся капеллы, возводятся церкви. Под мощным влиянием иезуитов представители буржуазии и гильдий стараются возместить ущерб, нанесенный иконокластами. Для художников, скульпторов и архитекторов работы непочатый край. Альберт и Изабелла полны самых лучших намерений. Недаром они заказали Рубенсу свои портреты.
Брюссельский двор пользуется известным престижем. Великие державы направляют сюда послов, потому что дворец Куденберг стал важным центром европейской дипломатии. Это истинный перекресток Европы, где сталкиваются люди всех национальностей. А двое влиятельнейших людей принесли сюда дух Италии — это Амброджио Спинола и кардинал Бентивольо [109] .
Маркиз Спинола не только блестящий полководец. Этот изворотливый генуэзец — великолепный политик. Он доказал это несколько лет назад, когда на расспросы Генриха IV о его военных планах откровенно раскрыл их французскому королю, справедливо рассчитав, что тот ему не поверит. Так и случилось. Подозревая ловушку, беарнец приказал Морицу Нассаускому [110] быть готовым к совершенно иному плану кампании. Обнаружив, что его провели, Генрих IV воскликнул: «Обычно люди обманывают, говоря неправду, Спинола обманул меня, сказав правду». После победы в Остенде Спинола приобрел огромное влияние. При этом никто не догадывается, что ему дано секретное предписание арестовать Альберта, если тот вздумает проявить непокорность.
109
Гвидо Бентивольобыл послан в 1605 г. в качестве апостолического нунция во Фландрию; возведен в кардиналы в 1621 г. Его «История нидерландских войн» сразу поставила автора в один ряд с крупнейшими историками Италии.
110
Мориц Нассауский(1567–1625) — сын Вильгельма Оранского. Знаменитый полководец и крупный государственный деятель. Штатгальтер Голландии.
Что касается кардинала Гвидо Бентивольо, то он играет важную политическую роль как папский нунций. Это именно он охарактеризовал Брюссель как один из самых оживленных и космополитических городов мира. Проницательный наблюдатель, он стал летописцем событий, в которых ему пришлось участвовать.
Что делать Петеру Паулю? Уехать или остаться? Поступи он, как ему подсказывает сердце, он не колебался бы в выборе. Не зря он пожил в стране, которая слывет самой прекрасной в мире. Но он вовсе не собирается возвращаться ко двору Гонзага, как он заверял Кьеппио. Его притягивает только Рим. Рим, где кардиналы затмевают роскошью князей. Рим, где художники соперничают между собой, где царят интриги, зависть и клевета. Правда, в Риме нелегко выбиться в первые ряды. Но зато во Фландрии нечего и мечтать о подобном великолепии. Существует, правда, брюссельский двор, где вот уже несколько лет блистает Отто Вениус, официальный художник их высочеств и интендант монетного двора. Есть Антверпен, родина предков, гордый город империи Карла V [111] . Хотя устье Шельды по-прежнему закрыто, жизнь в Антверпене не замерла. В нем продолжают развиваться некоторые промыслы. Здесь производят шелк, кружево и выдувают стекло по венецианскому способу. Антверпен славится своими ювелирами и чеканщиками. Здесь работают многочисленные художники. Но велика ли им цена?
111
Карл V(1500–1558) — сначала Карл I король Испанский, с 1519 г. — Карл V, император Священной Римской империи. Старший сын Филиппа Красивого.