Рубеж-Британия
Шрифт:
Глава 9
Сестра
Всю дорогу Анна молчит, словно затаилась. Может, боится болтать на людях. Ведь нам есть что обсудить наедине, чего другие явно не примут и не поймут. А то и на костре сжечь захотят за подобные речи!
На профиль смотрю украдкой. У сестры улыбка до ушей, глаза горят. Я и сам счастлив. Просто счастлив.
Чувствую, когда она тоже посматривает на меня. И это довольно часто. Руку сжимает крепко, будто боится, что расцепимся. Или проверяет, настоящий ли я, не сон ли.
Когда почти дошли до мехара, я спохватился.
— Тебе нужно переодеться. Если полезешь так, поломаешь каркас, испортишь хорошее платье.
— К чёрту платье, я ещё сделаю, — выпалила Анна и стала раздеваться!
Удержать не получилось, слишком стремительно она избавилась от него без помощи всяких фрейлин.
— А ну отвернись! — Рявкнул я на постового, который охраняет Медведя.
Когда Анна осталась в вульгарном светлом белье, я вспомнил, что она вообще голой ходила по Владивостоку, и её это не смущало. Худенькая, но с вполне выдающимися округлостями, она больше не показалась мне ребёнком. Это женщина.
Сестра смотрит открыто, и даже с вызовом.
А я в очередной раз спохватываюсь и молниеносным движением снимаю свой пиджак, которым накрываю её плечи. Низ ткани доходит ей аж до середины бёдер, прикрывая резинки светлых чулок.
Послушно укутавшись, Анна берёт с земли платье и швыряет ошалелому гвардейцу под ноги.
— Теперь твоя задача охранять его! — Заявляет капризно.
— Да, ваша светлость…
По моей мысленной команде Медведь укладывается, ломая всю маскировку.
— Иди за мной, — говорю Анне.
Взбираюсь первым, помогаю подняться и ей. Руки жилистые у сестры, справляется легко. В кабину устраиваюсь, зову её. Укладывается на меня деловито под моим руководством. Пристёгиваю обоих. Инструктирую.
— Мне страшно, — признаётся она вдруг.
Обнимаю её, охватывая нежно, но крепко.
— Ничего не бойся, — шепчу.
И осознаю своё счастье в полной мере. Теперь мне есть о ком заботиться.
Как только крышка закрывается, заключая нас в мехара, мир вокруг больше не важен.
Руки на ручки. Сознание сливается с интеллектом Медведя. А ощущение горячего тела сестры отходит на второй план.
— Я всё вижу, — ахает сестра, коснувшись моих запястий, через которые и передаётся связь для неё.
— Дыши глубоко, взлетаем, — отвечаю ей, взирая на окружающий вид и окружающие цели.
Понемногу давая тяги, плавно взлетаю, чувствуя, как дрожит её тельце. Как бьётся сердечко. Как раздаются первые слова восторга.
Медведь взмывает над островом. В ночи летать над облаками нет смысла, ничего не поймёшь. А вот над ночными огнями Острова, а затем Иркутска — самое то!
Невысоко, без сильных ускорений. Бережно с моим самым дорогим пассажиром, который всё больше радуется и впечатляется. А мне отрадно, что сумел её отвлечь и дать испытать нечто новое.
Спустя час лёту, я приземляю нас в Слюдянке в своём Именье, где царит тишина и спокойствие. Анна хочет покататься ещё, но всё должно быть в меру. Особенно первый раз.
— Передохнём, — говорю ей и помогаю слезть на набережную у особняка, где в окнах уже не горит свет. А вокруг царит умиротворение. Трещат сверчки, где–то вдалеке гавкает сипло собака.
— Что это за место? — Спрашивает Анна, осматриваясь.
Передаю мысленно, и Медведь зажигает прожектора. Анна щурится, перевожу на минимальный свет. Так теперь видно лучше. И нас не выдаёт округе.
Чувствую, что сестра полностью мне доверяет, ей просто интересно.
— Наш новый дом, если ты не против, — комментирую — Я купил это Именье ещё в том году. Здесь только экономка хозяйничает. Место тихое и спокойное. Есть сад, всё огорожено. А люди вокруг простые и бесхитростные.
Укутываясь моим пиджаком, Анна окидывает дом в полумраке, и выдаёт капризно:
— Скромное мирское благо. Ты и я — достойны большего.
— Ты хочешь жить во дворце под пристальным взором придворных? — Спрашиваю, пытаясь подвести к тому, что нам при дворе вообще делать нечего. Мы вольны быть где угодно.
В пещере ещё достаточно золота и драгоценных камней, чтобы начать жизнь с чистого листа в любой точке земного шара.
Долг перед Небесной я выполнил. Она меня не удержит своими должностями и задачами.
— Ты никогда не жила среди столичной знати, — констатирую. — Неужели сейчас тебе комфортно в их обществе?
— Это всё, — начинает Анна с циничным выражением на лице и, вздохнув, продолжает более сдержанно. — Спасённые тобой люди, и они должны быть благодарны именно тебе.
С этими словами она разворачивается и идёт к обрыву. Встаёт прямо на самом краю бесстрашно.
— Этот берег, — продолжает с задумчивостью. — Я помню его. Друг вёл сюда настойчиво, уловив твой след.
— Ты о Фиолетовом, — уточняю.
— Имя врагов, как оскорбление, — прокомментировала с укором, не оборачиваясь. — Не зови нас так.
— Ты уже не в слиянии с ним. Привыкай.
— Это не важно. Мы преданы друг другу до конца. Он изначальный, и жил в сознании ещё до прибытия сюда. И он открыл мне глаза. Дал знания, которые я осмыслила не сразу. Многое пришло, когда перебралась сюда. В эту дрянную пресную воду.
— Ты о чём? — Насторожился, и двинулся было за ней.
Но встал в трёх метрах не доходя, когда она вдруг развернулась, впившись в меня неожиданно бешеными глазами.
— Я читала письма нашего настоящего отца, — выдала. — Это даже не письма, а послания. Они о нашей родине, о нём, о его наставлениях.