Рубежи свободы
Шрифт:
В деревню мы входили, как в захваченную врагом, ожидая сопротивления. Но нет - не знаю, кто там авеколист был, кто местный, всем, кажется, уже плевать было, все кричат по-своему что-то - проводники объяснили, что спасти их просят. Вот тут-то и сообразили, что дело серьезное. В деревне куча дохлых ниггеров и еще больше больных, а все остальные перепуганы до смерти - на этот раз точно не на желтую лихорадку наткнулись!
Умники засуетились, защитные костюмы с масками с перчатками надели. Как положено во время работы - ну вы представляете, как было бы ходить в этом постоянно, во влажной африканской жаре? Начали всех осматривать и анализы брать: и живых смотрели, и трупы. Местным объясняли, что врачи и приехали их лечить - даже уколы делали. Не знаю, настоящие
Мы в сторонке держались - мало ли что там за зараза, вдруг чума или черная оспа? Оно, хоть и вылечат, а заразиться не охота. Всего день мы в той деревне пробыли и переночевали (не в хижинах, мы не рехнулись еще, а свои палатки разбив), а на утро обратно, медики свои пробы в термосы упаковали, мы тоже рады были поскорее убраться - так что домой. Ели и пили только свое, никаких угощений от местных! Все равно не помогло.
Сначала Бобу плохо стало - медики посмотрели - высокая температура, озноб - выругались, говорят, у больных в той деревне так же начиналось! Спрашивают, с кем в деревне контактировал?! Да какие контакты - близко ни к кому не подходили! Тут кто-то и припомнил отрезанное ухо того странного ниггера...
Умники взбесились просто - такими словами ругались, какие у морпехов не всегда услышишь! Орут: ясно же, что тот гад больной уже был, вот и пер не разбирая! А эта сволочная... лабола, что ли, они ее назвали - есть подозрение, что она заражает от одного попадания капельки крови на кожу, особенно если царапины есть! Тут мы, признаться, здорово перепугались - чего-чего, а царапин-то после похода по джунглям у всех навалом. А когда проводники пропали - никто и не понял! Сволочные ниггеры... однако первыми сообразили, когда надо спасать свои задницы...
Боб вскоре слег, идти не мог уже - мы носилки соорудили, не бросать же? Медики тем, кто его нес, маски и перчатки раздали, наказав общаться как можно меньше. Антибиотики ему тоже кололи - не помогло. Еще через пару дней у Боба живот болеть страшно стал, понос и рвота пошли - все с кровью. Еще через день - язвы на теле и во рту, в носу - кровь прямо из них сочилась, ужас... И у других тут первые симптомы (все те же, высокая температура, озноб) появляться начали. У двоих из тех, кто его на носилках несли, еще у одного (после вспомнили, он с дороги труп авеколиста откидывал) и, представьте себе, у главного умника! Я тогда еще, прости Боже, позлорадствовал - вот, хоть и спец, а не уберегся! Завел нас в эту чумную деревню - ну так сам теперь и мучайся тоже! Ни перчатки, ни маски - не помогли. Хрен ее знает, как эта дрянь передавалась, через кожу, или просто дыханием, как грипп?
Неделя прошла с тех пор, как проклятому ниггеру Боб ушли отрезал - а у нас уже восемь больных! Нет, семь - Боб скончался в судорогах в тот самый день, как обнаружили седьмого... Его закопали по-быстрому у дороги - сил не было еще и труп с собой нести. Хотели даже умников заставить нести носилки, но быстро опомнились. Жить конечно всем хочется - но уж точно после, не в военной тюрьме! Пришли однако к компромиссу - своего главмедика, его же подчиненные и несут. На счастье, как раз попалась нам туземная деревня - там мы семерых своих и оставили, кто уже идти не мог, в том числе и главного медика экспедиции - думаю, он не жилец точно был уже... Хотели туземцев нанять, чтобы несли - а те ни за что, хоть их стреляй! Тогда мы ихнего старосту поймали и сказали - чтоб за нашими парнями ухаживать, иначе вернемся, и вас тут всех сожжем. И пошли дальше, хотя у многих из нас тоже уже температура поднялась - первый признак, за это время мы все их наизусть выучили. А вслед нам слышался стук негритянских там-тамов - эта деревня уже предупреждала всех в окрестностях, что идет "зачумленный отряд". Наверное, поэтому нам на пути больше никто не встретился - даже бандиты бежали прочь от этой тропы, не желая с нами связываться.
Но река была уже близко - и мы дошли до нее! Из последней деревни нас вышло двенадцать, до реки добралось восемь - и все больные. Еще четверых оставили по дороге - не было сил нести. А там нас ждал катер, как было условлено, и еще через сутки мы были на базе. Где нас поместили в карантин, заодно с теми, кто нас привез - правда, никто из них не заразились, повезло.
А из нас восьмерых - вскоре умерло пятеро, Уокер среди них. Я, лейтенант и один из медиков - кажется, идем на поправку: прошло уже две недели со времени самых острых приступов, и больше они не повторяются, наоборот становится лучше. Зато заразились двое из врачей базы, старавшихся нам помочь, бедняги... После этого меры предосторожности были усилены. И нам троим придется еще долго просидеть в карантине, пока точно не станет ясно, что мы более не заразны.
Да, еще одно: за время выздоровления у меня выпала половина волос! Но лучше уж совсем облысеть, чем сдохнуть в джунглях, как Боб... Как закончится мой контракт, то я больше никогда не вернусь в проклятую Африку - пусть любопытные умники нанимают других дураков, если им надо!
Вместо эпилога. Святослав Князев, бывший врач подводной лодки "Воронеж".
Аркадий Стругацкий оказывается, вполне наш человек! Брата его, Бориса, я лишь однажды видел, когда он в Москву приезжал. А я в Ленинград не выберусь - своих дел хватает. С "Воронежа" я официально в сорок восьмом ушел, окончательно перейдя в штат к Зенгенидзе (медико-биологическая лаборатория, хозяйство Курчатова, оно же в разговоре "Второй Арсенал"). Даже в пятидесятом, когда наша лодка, под командой уже Золотарева, ходила фашисто-норвегов топить, я на берегу оставался. В январе пятьдесят второго перевели меня в Москву. Тогда же и писателем я сделался, когда вышла книжка "На борту К-25". И вполне официально, в Союз Писателей вступил - тогда же со Стругацким познакомился.
Отчего я? Так идея была от Лазаревой, и Политуправления ВМФ, что надо пропагандировать у молодежи морскую службу, а потому, рассказать о славном боевом пути самого результативного корабля советского флота надо обязательно. Но Адмирал наш от этой чести и известности решительно отказался, Сирый занят был плотно, у Елизарова что-то не сложилось, остальные также прохладно отнеслись - вот так и вышло, что я оказался с наибольшим желанием и возможностью. Хотя участие приняли и другие - и штурман наш, Сан Саныч, кто тоже сейчас в Москве служит, и Буров, торпедист, и даже наши ухорезы из спецуры - несли если не заметки, то квалифицированные советы. Так и вышла книга, народу понравилось, вроде даже экранизовать хотят! Понятно, что иные моменты там совсем не так подали, как в реальности было.
Ну а со Стругацким сошлись - что оба мы фантастику любим. При том, что Аркадий пока в нашу Тайну не посвящен. И не писатель еще - ничего пока не публиковал, хотя что-то у него "в стол" было уже написано. Как и у меня - вот грешен, в прошлой жизни, бесконечно далекой, был я завсеглядаем "самиздата" Мошкова, и даже наглости набрался, там свою страницу завести и что-то вписать! Однако же, наглость во мне уживалась с скромностью, ну куда с признанными мастерами тягаться? И только после членства в Союзе Писателей, знакомства с Аркадием, а также после того, как Лючия Смоленцева в прошлом году в кино снялась, с самим Жераром Филипом (еще не кинозвездой, а военнопленным), у Эльдара Рязанова (первый его фильм!), я подумал, а отчего нет?
Повесть, или киносценарий? Так это лично моя манера - пытаюсь картину зрительно представить, о чем пишу, так и изобразить. И перо Аркаши Стругацкого в помощь. Юрка Смоленцев узнав, слушал, тоже иногда советы давал. От него Лючия подключилась, в редкие свободные часы, она ведь теперь "академик" - но нужна была ее помощь, ведь как женские персонажи изображать, у них ведь психология другая, не пройдет "представить, как бы я на том месте"? Ну и Анна Лазарева тоже узнала, внимательно прочла, и вынесла вердикт: