Рубин королевы
Шрифт:
– Надеюсь, вы цените выпавшую вам удачу. На свете существует не более полудюжины людей, которые когда-либо входили сюда. Идите за мной!
Стены просторной бронированной камеры с пола до потолка занимали сейфы.
– У каждого – собственный код, – продолжал банкир. – И только мне одному известны все комбинации. Когда придет время, я раскрою их своей дочери...
Его длинные пальцы быстро и ловко вращали два больших диска на дверце первого из сейфов – вправо, влево, еще раз и еще. Замки пощелкивали, и вскоре толстая створка отошла, за ней обнаружилась груда футляров.
– Здесь находится
Оклеенная лиловым бархатом коробка в руках Кледермана распахнулась, явив взгляду изумительное бриллиантовое ожерелье, пару бриллиантовых же серег и два браслета. Морозини широко раскрыл глаза: ему был знаком этот убор. Князь любовался им еще до войны, когда тот украшал одну великую княгиню, связанную узами родства с императорской семьей; впоследствии дама внезапно исчезла, ходили слухи, что она была убита. Украшения действительно принадлежали прежде Северной Семирамиде, но сейчас эти бриллианты не ласкали взор Альдо: он испытывал отвращение к тому, что на языке профессионалов называется «красными драгоценностями», – к камням, ради обладания которыми проливали кровь. Не удержавшись, венецианец сурово спросил:
– Откуда у вас этот убор? Мне известно, кому он принадлежал перед войной, и...
– ...и вы спрашиваете себя, не приобрел ли я его у убийц великой княгини Натальи? Уверяю вас, она мне сама его продала... прежде чем сбежать в Южную Америку со своим дворецким, в которого она была безумно влюблена. Я открыл вам чужую тайну, но, надеюсь, вы не заставите меня пожалеть об этом?
– Не беспокойтесь на этот счет. Вы должны знать, что для антиквара профессиональная тайна не менее свята, чем для врача.
– Ни секунды в этом не сомневался, – рассмеялся Кледерман. – Мне ведь известна ваша репутация. Надо сказать, великая княгиня очень разумно поступила, что уехала. По крайней мере, спасла от большевиков свою жизнь и часть состояния.
После бриллиантов Морозини получил возможность полюбоваться знаменитым в узком кругу профессиональных коллекционеров аметистовым убором и некоторыми другими менее известными вещицами. Затем они перешли к содержимому других сейфов. Кледерман показал Морозини изумительный изумруд, принадлежавший последнему императору ацтеков и привезенный в Европу Фернандо Кортесом; два из восемнадцати прославленных бриллиантов «Мазарини»; браслет, изготовленный из нескольких бриллиантов, некогда входивших в пресловутое «Ожерелье королевы», разобранное и проданное в Англии четой Ла Мотт; бриллиантовую застежку от корсажа графини дю Барри; одно из жемчужных колье королевы-девственницы; и множество прочих чудес, приведших Альдо в полное восхищение: он и помыслить не мог, что коллекция Кледермана представляет такую ценность. Настал черед последнего, не открытого еще сейфа.
– Здесь хранятся драгоценности моей жены, – сказал банкир. – Они становятся настолько прекраснее, когда она их надевает... Но, кажется, вы удивлены?
– Не скрою. Во всем мире мне известны лишь три коллекции, которые могли бы соперничать с вашей.
– Ваша похвала лестна для меня. Впрочем, это не только моя заслуга. Начало коллекции положили мой отец и мой дед, однако вот то, что я купил у того американца.
И банкир открыл очередной черный бархатный футляр. Словно кровавый глаз циклопа, сверкнул на Морозини своим адским огнем рубин Хуаны Безумной. Венецианец взял его двумя пальцами – ему не нужно было внимательно рассматривать камень, на розыски которого ушло столько сил.
– Никакого сомнения. Именно эту драгоценность похитили у меня в Праге.
Для пущей уверенности – а вдруг, как это ни невероятно, перед ним лишь искусная копия? – Альдо подошел к письменному столу, извлек из кармана ювелирную лупу и под мощной лампой принялся рассматривать плоскую сторону камня. Обеспокоенный Кледерман прикрыл дверь в свою сокровищницу и тоже подошел к столу.
– Смотрите, – сказал Альдо, показывая ногтем на оборотную сторону камня и предлагая ему свою лупу. – Видите там крошечную звезду Соломона? Это доказательство того, что рубин имеет иудейское происхождение.
Кледерман, вооружившись лупой, внимательно изучил камень и вынужден был признать неприятную для себя очевидность. Но ничего не сказал. Он положил футляр с рубином на темно-зеленую кожаную обивку своего письменного стола, потом позвонил и двинулся отпирать дверь.
– Выпьете еще кофе? – обратился он к Морозини. – Откровенно говоря, мне он просто необходим.
– А вы не боитесь бессонницы? – с полуулыбкой спросил Альдо.
– Я обладаю способностью засыпать тогда, когда захочу. Но что вы собираетесь делать?
Морозини вытащил из кармана запасливо принесенную с собой чековую книжку и вечное перо и стал что-то писать, примостившись на краешке стола.
– Чек на сто тысяч долларов, – с величайшим спокойствием ответил он.
– Кажется, я не говорил вам, что согласен продать камень, – ледяным тоном отчеканил банкир. Но его слова не произвели на князя ни малейшего впечатления.
– А я не вижу, как вы можете поступить иначе! – возразил он. – Только что мы говорили о «красных драгоценностях». Этот камень залит кровью больше, чем вы могли бы себе вообразить...
Кледерман пожал плечами:
– По-другому и быть не может, когда речь идет об исторической драгоценности. Могу я напомнить вам о Розе Йорков, алмазе Карла Смелого, том самом, который свел нас в Лондоне? Вы жаждали заполучить его так же страстно, как и я, ивам совершенно безразлично было его трагическое прошлое.
– Разумеется, но в тот раз я не отыскивал его, рискуя жизнью... Теперь все по-другому! Ну, подумайте, в конце концов! – прибавил Морозини. – Вам действительно хочется увидеть, как горит на груди вашей жены камень, который десятки лет провел на трупе? Вам это не внушает отвращения?
– Умеете же вы вызвать в воображении какую-нибудь гадость, – проворчал банкир. – Однако лучше будет сказать вам сразу: теперь, когда мне известен путь этого рубина, мне, разумеется, совершенно не хочется дарить его моей жене. На свой день рождения она получит в подарок ожерелье, которое вы привезли... А это чудо я оставлю себе...
Альдо не успел ответить: распространяя вокруг себя ночную свежесть, смешанную с нежным ароматом дорогих духов, Дианора, скорее отбросив, чем отворив створку двери, шумно и вместе с тем царственно вторглась в кабинет.