«Рубин» прерывает молчание
Шрифт:
Я машинально кивнул головой. Такой подход к делу казался мне приемлемым. Пока.
4.
Я вызвал автоматы. Платформа лифта, мягко набирая скорость, поплыла вниз. Микрофон принес звук высокого прерывистого сигнала. Компрессоры шлюза пошли в ход.
Мота дотронулся до плеча человека с Третьей, сидевшего рядом с ним, — в кислородных скафандрах, взятых для них со склада станции их стало невозможно различать — после чего повернул голову в сторону второго вездехода, стоявшего несколькими метрами дальше.
— Один из вас может поехать со мной наверх, — буркнул он. — Но только один!
— Не нужно! — раздался ответ. В наушниках голос чужака звучал глубже.
— Я того же мнения, — сказал я вполголоса. — Возвращаемся, — бросил я уже громко.
— Ваш корабль, — с колебанием в голосе сказал чужак, — приспособлен для передвижения по суше?
Теперь я его узнал. Голос принадлежал тому несчастному связисту, который напугал Фроса пеленгационным кодом, вместо того, чтобы уведомить Третью о нашем приближении. Как его представил Мота? Да, Клеем.
— Не вижу ни малейшего повода, — резко начал я, — по которому мы должны бы вам…
— Нет, — Мота даже не подождал, пока я кончу. — Нет, — повторил он, — но он может плавать.
— На скольких метрах? — заинтересовался другой голос.
Я услышал смех Моты.
— Видишь, Мур, — сказал он с притворным сожалением. — Я делаю, что могу, а они… — Он вздохнул, — Нет, ребята, — снова заговорил он нормальным тоном, — пока хватит! Ваша очередь!
Некоторое время в наушниках царило молчание. Микрофон приносил шелест пересыпаемых песчинок. Когда мы покидали океан, атмосфера была неподвижной, словно сгустившейся. Может, на этой планете ветры дуют только в глубине континентов?
— Вернемся, — отозвался новый голос. На этот раз я не имел хлопот с его идентификацией. — Он прав, — говорил Дари. — Чем меньше будем мы знать друг друга, тем лучше. Не стройте дорог там, где должна быть тишина!
— Ага. Время изречений, — иронически заметил я. — Но с этой тишиной у тебя не вышло. Было время, когда кто-то говорил с нами из этой системы. И вполне разумно. А мы ничего, только подставляли уши. Так, как сейчас…
— К делу, ребята, — прозвучал сонный голос Моты.
— Вот именно, — подхватил я. — Если надо возвращаться, то давайте. Тут мы ничего не выстроим.
— Поворачиваю, — решил наконец Фрос.
Его вездеход двинулся, описал узкую дугу и помчался в сторону побережья.
Не дожидаясь, пока Мота кончит передавать импульсы боротовым аппаратам, я погнался за ним.
— Скажи им, — отозвался молчавший до сих пор Зара, когда от места приземления «Рубина» нас отделяло уже несколько километров. — Все равно, сейчас или в станции. Трата времени…
Какое-то время никто не принимал вызова.
Вездеход немилосердно трясло на равнине, усеянной торчащими из плотной пыли камнями. Несмотря на это, я не замедлял ход, чтобы не ехать в пыли, поднятой первой машиной.
— Хорошо, — начал наконец Клеен. Его голос звучал не совсем уверенно. — Так вот, — он замолчал. Снова наступила тишина. Я бы дал голову на отсечение, что он хотел сказать «как мы решили» и в последний момент прикусил язык. Машинально я поискал взглядом Моту. Он прикрыл глаза и незначительно шевельнул ладонью.
Не было сомнений, что наши мысли бегут одной дорогой. Чужаки просидели всю ночь в складной камере на самом дне станции, среди ящиков с запчастями и разобранными машинами. У них было достаточно времени, чтобы просеять всю информацию, которая, по их мнению, могла нас удовлетворить. Согласовать каждое слово. Достаточно было поместить в кладовой один микрофон, чтобы сейчас поблагодарить их за милость. К сожалению, ни одному из нас это не пришло в голову. И я даже знаю — почему. Перехват тахдаровых конусов и радиоволн — это почетная и ответственная служба. Подслушивание на расстоянии в парсеки. Но через стену? Ни один приличный человек не падет так низко. А мы все же считаем себя приличными людьми. Логика типичная для нашего мира. Мота прав. Не осталось ничего другого,
— Дари сказал правду об этом подставлении ушей, — начал после перерыва Кленн, — мы принимали все сообщения, которые шли оттуда на Землю. Все это не должно удивлять… — замялся он от смущения.
— Не должно, — буркнул Мота, — и не удивляет. Говори дальше!
— Думаю, что нет, станция поддерживала с ними связь открытым кодом. Специально, чтобы не давать таким, как эти тут, повод для нетерпения.
— Раньше вас, — в голосе Кленна неизвестно почему появилось облегчение, — мы сориентировались, что станция замолкла. У нас, может быть, связь немного похуже, но мы ведь ближе, правда? — он затих, как будто ждал ответа.
Никто не отозвался. Клеен помолчал немного, набрал воздуха и заговорил дальше.
— Так вот, непосредственно перед разрывом связи ваши приемники перехватили какие-то сильные неиндентифицированные импульсы. Приходили они отсюда, со Второй. Это мы установили твердо. И даже больше. Наши астрофизики пришли к выводу, что источник этих сигналов или помех следует искать вблизи вашей станции, в радиусе, не превышающим триста километров. Это последнее вычисление было бы, конечно, невозможно, если бы не факт, что поведя столько лет прослушивание, мы имеем точные данные, касающиеся зависимостей, происходящих при связи между двумя планетами. Единственным объяснением, которое у нас появилось, было — катастрофа. В первое время мы думали о взрыве внутри самой станции. Но оператор, дежуривший у самой направленной антенны, принял всего несколько ничего не говорящих тресков, которые в случае крайней нужды могли означать внезапное усиление солнечного ветра. И именно, сравнивая его фотограмму с записями других, более слабых радиомаяков, мы сумели в конце концов локализировать источник излучения. Конечно, с большим приближением. Ну, и полетели! Так как даже если сей временный рост излучения не имел ничего общего с самой станцией, то рядом с почти одновременным исчезновением связи было ясно, что пострадал ее экипаж. Мы пустили в ход корабль… он старательно сохранялся, главным образом, в учебных целях… — Клеен говорил все медленнее, делая между словами паузы. — Выбрали нас четверых… и сохранились инструкции, которые пополнили наши компьютеры…
— Все ясно, — прервал я. — Жаль только что компьютеры у вас хуже, чем антенны. Что это, собственно говоря было?
— Не знаю, — ответил он после недолгого молчания. — В последней фазе полета мы утратили стабильность… Результат ты видел. В последний момент Зара повернул ракету носом вперед и дал полное ускорение.
Да, это звучало, по крайней мере, достаточно убедительно.
— Открыл дюзу главной тяги? — спросил я, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Да.
— И что? Ситуация была такая, что он забыл перейти на холодное топливо? Так вы что, ни о чем уже не думали?
— Он маневрировал до последней секунды, — тихо ответил Клеен. — Мы упали в метре от стены, прямо над пропастью. Если бы не он…
— Вам здорово везло, — внезапно отозвался Мота. — Если бы Зара повернул устойчивость на несколько секунд раньше, то есть если бы ему показалось, что он ее вернул, ему хватило бы времени на смену привода. И вы перешли бы на холодную тягу и в данный момент лежали бы в каком-нибудь овраге, и вероятно, вверх ногами. Так как корабль, который теряет стабильность за несколько минут до приземления, не обретет ее уже до конца. Даже если у управления сидят такие ассы, как вы, — добавил он серьезным тоном, — а так вы влезли в скалу и притом достаточно глубоко, чтобы корабль остался на вертикали. Скажем, почти вертикали… а сейчас кончай с теми сигналами, — голос его зазвучал на полтона выше. — Мы уже знаем, что вы отправились на взятой из школьного музея ракете, что бы спасать людей? Это больше, чем мы могли ожидать, по крайней мере после того, чем вы угощали нас до сих пор. Ну, хорошо. А дальше?