Рубин
Шрифт:
Женщина ожесточенно пыталась вырваться из его рук, но ее слабые усилия не могли даже сравниться с мощью этого мужчины. Через несколько секунд она без сил откинулась на кровать. Но гордость заставила ее скрыть боль и посмотреть на своего мучителя с дерзким вызовом.
– Пробуй все, что захочешь, гниющий слизняк, – прошипела она. – Ни опиум, ни что-нибудь еще не помогут тебе в твоих грязных замыслах!
– Это не похоже на разговор леди, моя дорогая. Ну что же, по крайней мере, мы можем исключить эту возможность. Хотя я и так не сомневался. Нет, Циннамон, ты можешь быть только одной из шлюх Ракели, посланных сюда,
– Ты безумен!
– Безумен? – Губы Пэйджена искривились в холодной усмешке. – Я только хотел бы стать таким. Я никогда не шучу, моя дорогая, и ты скоро поймешь это. Так что давай начинать. Не стоит откладывать до вечера. – Англичанин поднялся на ноги и отодвинул плечом нависшую сетку. Его рука взялась за пряжку широкого кожаного пояса на талии. – Да, овладеть тобой при дневном свете будет намного увлекательнее. И я позабочусь о том, чтобы ты отработала каждый шиллинг, который заплатил тебе Ракели.
Его пояс упал на пол с резким глухим стуком. Руки потянулись к вороту рубашки. На лице не было ни малейшего признака колебаний, только грубая решимость. Лицо пленницы побелело.
– Прекрати это! Неужели ты действительно...
– Прибереги слова на потом, Циннамон. Сейчас мы обойдемся без разговоров. Ты понимаешь, что ты единственная белая женщина на сотню миль вокруг? – Его голос превратился в глухое рычание. – Ей-богу, я доволен, что не спал с женщиной уже почти два месяца. Это должно значительно увеличить удовольствие.
Он стянул с себя рубашку, показав широкую грудь, покрытую вьющимися волосами. В следующий момент его руки опустились на застежку бриджей.
Ярость покрыла яркими пятнами щеки женщины.
– Выйди отсюда, мерзавец! Никто не смеет измываться надо мной, слышишь? Ни ты и никто другой!
Она свирепо смотрела в его глаза, сжав руки в кулаки. Пэйджен просто пожал плечами.
– Так вот какой у тебя сценарий? Ракели сам наслаждается таким образом, как мне рассказывали. Ко мне это не относится. Нет, простое удовольствие меня вполне удовлетворит или, возможно, небольшое притворство. Я не ожидаю от тебя настоящих чувств.
Первая пуговица его бриджей уже была расстегнута, за ней последовала вторая. Жесткая коричневая ткань опустилась, открыв бронзовую кожу, затемненную черными как смоль волосами. Глаза женщины расширились при виде этого плоского смуглого живота с черным треугольником волос, сужающимся книзу. Темный гребень его мускулистого копья показался над краем ткани.
– Что ты за гадкое животное? Выйди отсюда! Сейчас же, или я...
– Что ты сделаешь? – прорычал англичанин, преодолевая расстояние до кровати двумя длинными шагами и отдергивая сетку. Сорвав с груди нижнюю юбку, он схватил ее за тонкие руки и прижал к себе. Горящий взгляд не отрывался от матовой белизны тела. – Или ты забыла, зачем Ракели послал тебя сюда?
У пленницы от напряжения на щеках появились алые пятна.
– Ракели, Ракели, Ракели! Он может убираться ко всем чертям. И ты вместе с ним, чертов Пэйджен. Когда твой хозяин услышит, как ты обращаешься со мной, он вышвырнет тебя на помойку,
Мужчина перед ней просто улыбнулся.
– Браво, моя дорогая. Чудесно. Это представление может оказаться более интересным, чем я предполагал. Да, если ты понравишься мне, я мог бы даже обеспечить тебя некоторой информацией, чтобы сохранить расположение Ракели. – Его лицо стало строгим. – Если ты умна – а что-то подсказывает мне, что ты очень умна, Циннамон, – ты могла бы довольно хорошо устроиться, играя на два фронта.
– Пусть черти в аду подпаливают тебе брови, ты – ты сын свиньи!
На челюсти Пэйджена задергался мускул.
– Меня начинают утомлять твои ругательства, женщина. Придержи свой язычок!
– Я буду говорить, когда и как мне захочется, придурок!
Своими мозолистыми руками он прижал ее запястья к кровати. Насмешливая улыбка кривила его губы, их напряженные тела разделяло всего несколько дюймов.
– Ракели сообщил тебе, что сопротивление доставляет мне удовольствие, Циннамон? Он сказал, что проклятия и удар ногой понравились бы мне? Да, это могло бы быть забавным. Гораздо лучше, чем роль мученицы-девственницы. Давай попробуем?
Его бедро пригвоздило ее к кровати. Внезапно женщина под ним совершенно затихла. Была ли она девственницей? Боже, она не имела ни малейшего представления об этом! Она заморгала глазами от неуверенности. Ну почему она ничего не помнит?
– Ты пожалеешь, что прикоснулся ко мне, – прошипела она, не сознавая, что чудовищная бледность ее лица изобличала ее самонадеянную попытку скрыть страх. – Им не удалось сломить меня, и тебе тоже не удастся!
Она застыла и перестала дышать. Тусклые видения жестоких рук и смеющихся лиц предстали перед ней. Она вздрогнула, почувствовав призрак опасности за спиной. Но фантомы мгновенно исчезли, как песок сквозь пальцы. Все же то, что она сказала, было истиной; каким-то образом она знала, что были другие люди, которые пробовали подчинить ее своим желаниям. Она перехитрила их. Она сделает то же самое с этим мужчиной. Уверенность согрела ее, усилила ее храбрость.
Глаза Пэйджена сузились, его лицо было в дюйме от ее лица.
– Итак, твоя память не исчезла без следа, Циннамон. Или она действует избирательно?
– Ничуть, грубиян. Образы – только образы появились передо мной.
Она запрокинула голову, сопротивляясь его жесткой хватке, пока боль не началась снова.
– Ты собираешься продолжать роль невинной мученицы? Его лицо неумолимо склонялось, и она разглядела усмехающихся дьяволов в его взгляде.
– А теперь, я думаю, пора избавиться от этого проклятого корсета.
Он был так близко, что она могла рассмотреть каждый волосок на его груди, каждую мышцу, перекатывавшуюся под бронзовой кожей. Своим животом она чувствовала жар его мощных бедер и напряженное дрожание его плоти.
– Никогда! Ты можешь...
– Ах, Циннамон, ты уже надоедаешь мне. Уверен, ты могла бы быть более изобретательной.
Пэйджен перехватил ее запястья в одну руку и развязал атласный бант на корсете. Белая ткань немедленно разошлась, груди угрожали вырваться на свободу в любой момент. Его длинные пальцы опустились ниже, пытаясь расстегнуть металлический крючок. Его прикосновение обожгло ее как огнем. Как и его темный безжалостный взгляд. Как и ощущение его напряженного тела на ней.